Мировые религии. Индуизм, буддизм, конфуцианство, даосизм, иудаизм, христианство, ислам, примитивные религии

Разумеется, можно даже в этом обстоятельстве усмотреть партикуляризм и возмутиться, но следует спросить себя, не означает ли это, что возмущение у нас вызывает тот мир, который мы имеем. Нравится нам это или нет, это в самом деле мир частностей, и человеческий разум настроен на него. Ничто не привлекает внимание человека, пока не выступает на общем фоне. Примените эту идею к теологии, и что это нам даст? Вероятно, Бог благословляет нас воздухом, которым мы дышим, в той же мере, как и другими дарами; но если бы благочестию понадобилось ждать, когда люди сделают заключение о милости Бога из доступности кислорода, ожидание получилось бы долгим. То же относится и к истории. Если бы избавление от гнета было обычным делом, евреи восприняли бы свое освобождение как должное. Отнесите это на счет людской непонятливости, но фактом остается то, что божественное благоволение способно окружать человечество, как море окружает рыбу; и если бы это происходило автоматически, им пренебрегали бы, как обычным явлением. Так что, вероятно, лишь индивидуальность, уникальность и частность могли привлечь внимание человека к божественному.

Сегодня мнения евреев по поводу учения об избранности разделились. Одни читают, что она уже изжила всю пользу или объективную правомерность, какими могла обладать в библейские времена. Другие убеждены, что пока не завершится искупление мира, Богу по-прежнему нужны люди, отделенные от остальных, особенные в том смысле, что они играют в истории роль спецотряда Бога. Тем, кто придерживается этого второго мнения, слова Исаии говорят не только о прошлом – они наделены непреходящим, современным смыслом.

Слушайте Меня, острова, и внимайте, народы дальние: Господь призвал Меня от чрева, от утробы матери Моей называл имя Мое.

И сделал уста Мои как острый меч… в колчане Своем хранил меня.

И сказал Мне: Ты раб Мой, Израиль, в Тебе Я прославлюсь (Ис 49:1–3).

Израиль

Эта глава уже завершается, и все, о чем мы до сих пор говорили, происходило в библейский период. Тому есть причины. Во-первых, именно в библейские времена сформировались великие идеи, образующие иудаизм; во-вторых, именно эти идеи составляют сторону иудаизма, доступную пониманию непосвященных, для которых в первую очередь и предназначена данная книга. Но если бы эта глава была призвана создавать впечатление, что еврейское созидательное творчество завершилось с появлением иудейского канона, это был бы редукционизм худшего пошиба. Иудаизм невозможно свести к его библейскому периоду. Происходило следующее. В 70 г. н. э. римляне разрушили Иерусалимский Храм, который евреи отстроили заново, вернувшись после Вавилонского пленения, и фокус иудаизма сместился с самоотверженного служения в Храме к изучению Торы и сопровождающего ее Устного закона в духовных учебных заведениях и синагогах. Следовательно, не священники, отошедшие от служения, а раввины (буквально «учителя») сохраняли иудаизм, так как их синагоги стали очагами не только изучения, но и религиозного поклонения, и в целом жизни религиозной общины. Раввинизм, или талмудический иудаизм, опирался на завет превратить изучение Торы в дело всей жизни, иудаизм приобрел выраженный интеллектуальный аспект и характер. Посредством традиции изучения Торы и по мере развития Талмуда разум становился единым целым с религиозной жизнью, ментальная энергия ставилась на службу благочестию. Изучение, в том числе постоянное, безостановочное вопрошание и строгое чувство логики того рода, которой пронизан Талмуд, стали способом религиозного поклонения. В этой совокупности Библия играла роль явленного текста, приглашающего и требующего истолковать его, и это истолкование было возведено в статус самого откровения.

Достижения раввинизма, поддерживающего жизнь в иудаизме на протяжении двух тысячелетий его диаспоры, – одно из чудес истории, но по причинам, приведенным ранее, мы не будем рассматривать их здесь. Вместо этого мы, приняв к сведению раввинизм, перепрыгнем через два тысячелетия нашей эры, чтобы завершить эту главу взглядом на ХХ век.