Мировые религии. Индуизм, буддизм, конфуцианство, даосизм, иудаизм, христианство, ислам, примитивные религии

«Не тот ли благородный муж, кто не гневается, что он не известен другим?»

«Чего я не желаю, что бы другие делали мне, того я не желаю делать другим».

«Не беспокойся о том, что (тебя) люди не знают, а беспокойся о том, что (ты) не знаешь людей».

«Не торопись и не гонись за малыми выгодами. Будешь торопиться, не уразумеешь дела; будешь гоняться за малыми выгодами, большого дела не сделаешь».

«Благородный муж… сначала действует, а потом говорит (тот, у которого дело предшествует слову). Если кто, исследуя свой внутренний мир, не находит в себе недостатков, чего же ему скорбеть или бояться?»

«Что знаешь, то и считай, что знаешь; чего не знаешь, то и считай, что знаешь – вот это и будет знание».

«Переходить должную границу – то же, что не доходить до нее».

«При виде достойного человека думай о том, чтобы сравняться с ним, а при виде недостойного – исследуй самого себя».

«Богатство и знатность составляют предмет человеческих желаний, но благородный муж ими не пользуется, если они достались незаконным путем».

«Благородный муж уважает людей, выдающихся своими талантами и нравственными достоинствами, и снисходительно относится ко всем остальным»[123].

Против таких высказываний возразить решительно нечего. Но в чем их сила?

Проблема, с которой столкнулся Конфуций

В качестве ключа к разгадке тайны власти и влияния Конфуция нам следует рассмотреть его жизнь и его учения на фоне проблемы, с которой он столкнулся. А именно проблемы социальной анархии.

В древности жизнь Китая была не более и не менее беспокойной, чем в других странах. Но в период с VIII по III в. до н. э. он стал свидетелем падения упорядочивающей власти династии Чжоу. Соперничающие удельные княжества оказались предоставленными самим себе, возникла точная параллель с условиями в Палестине во времена Судей Израилевых: «В те дни не было царя у Израиля; каждый делал то, что ему казалось справедливым».

Почти непрерывные военные действия той эпохи начались в духе рыцарства. Колесница была их оружием, учтивость – кодексом, а великодушные жесты соответствовали представлениям о высокой чести. В случае вторжения местный князь хвастал удалью, отправляя войску захватчиков обоз с провизией. Или в доказательство, что его подданных не запугать, посылал в качестве гонцов к захватчику своих солдат, которым могли перерезать глотки в его присутствии. Как и в гомеровскую эпоху, воины противоборствующих армий при встрече обменивались надменными приветствиями с колесниц, пили вместе и даже менялись оружием перед битвой.

Но к началу времен Конфуция эта нескончаемая война выродилась из рыцарства в безудержный ужас периода Сражающихся царств. Этот ужас достиг апогея за век, следующий после смерти Конфуция. Соперничество колесничих сменилось действиями конницы с ее неожиданными атаками и внезапными налетами. Вместо того, чтобы благородно сохранять пленным жизнь в ожидании, когда их выкупят, завоеватели массово их умерщвляли. Так погибали целые государства. Тем, кого не брали в плен, отрубали головы – в том числе женщинам, детям, старикам. Известны случаи, когда жертвами становились сразу 60 тысяч, 80 тысяч и даже 400 тысяч человек. Есть сведения о том, как побежденных бросали в кипящие котлы и вынуждали их родных пить этот суп с человечиной.

В такую эпоху все прочие вопросы затмевал единственный: как нам удержаться и не истребить самих себя полностью? Ответы на него различались, но сам вопрос неизменно оставался одним и тем же. С изобретением и распространением оружия неуклонно возрастающей разрушительной силы в ХХ веке этот вопрос стал тревожить весь мир.