Mise en Place (СИ)

- Фотографии, карты, сувениры, всё, – Шерлок говорил раздраженно, с видом человека, который ужасно устал повторять одно и то же. – Снимите всё это. На стенах должны остаться только обои и светильники. Зал нужно полностью переделать к понедельнику, потому что сегодня вы всё равно не успеете.

- Постой-ка, – вмешался Джон, всё ещё сжимавший в руке список покупок. – Ты не можешь просто выкинуть всё, что моя семья собирала в течение века.

Шерлок обернулся к нему, и на долю секунды Джону показалось, что в его взгляде полыхает ярость, которая тут же сменилась на какое-то более мягкое, даже, пожалуй, робкое выражение. Раскаяние?

Нелепость какая. Каким только Шерлок не был, но раскаяние явно было ему чуждо. Джон ни в одной передаче не видел, чтобы он извинялся, даже когда Холмс случайно (или, может, намеренно – и такого исключать нельзя) поджег занавески в одном ресторане.

- Не портреты, - сказал Шерлок, глядя Джону в глаза. - Их лучше оставить. Мы делаем упор на историю и традиции, и портреты как раз создают это ощущение. Всё остальное лишнее. Только мешает.

Уже что-то, хотя Джон едва ли хотел услышать именно это.

– Спасибо, - сказал он, и Шерлок коротко кивнул в ответ. На секунду Джон забыл, что кроме них в комнате ещё Мэри и Салли Донован и что каждый их шаг, каждое слово, каждый взгляд записывают на камеру.

Но Шерлок немедленно всё испортил и разрушил эту иллюзию:

- Разве ты не должен идти за покупками?

- Вообще-то я думал, что это ты должен делать: идти в магазин вместе с поваром и объяснять, как выбирать продукты, - саркастически заметил Джон.

- У меня здесь полно дел. А ты в данный момент производишь впечатление человека, который не знает, чем заняться, - это прозвучало довольно резко, и Джону пришлось сделать глубокий вдох и сосчитать до трех.

Он уже развернулся и собирался уходить, но Шерлок продолжил:

- К тому же, вероятность того, что ты купишь ядовитые грибы, невелика. Или, может, ты хочешь, чтобы Арти пошел вместо тебя?

- Я пойду, - вздохнул Джон.

Шерлок ничего не ответил. И когда Джон наконец сдался и оглянулся посмотреть на него, Холмса уже не было. В зале остались только Мэри (бедняжка была похожа на оленя в свете фар) и Салли, которую, судя по всему, окончательно вывели из себя. Джон хорошо помнил это выражение лица - такое бывало у его мамы, когда он становился абсолютно несносным.

- Когда-нибудь мы будем стоять вокруг трупа Шерлока, - мрачно сказала Салли. - И убьет его какой-нибудь управляющий, - она взглянула на Джона и добавила: - Если что, мы тебе только спасибо скажем. Я даже знаю людей, которые рады будут тебе в этом помочь.

Джон неопределенно засопел и посмотрел на Мэри:

- Думаю, тебе лучше приняться за дело до того, как он вернется и открутит тебе голову.

- Знаю, - тихо ответила она. - Но я лучше подожду, пока ты, наконец, уйдешь.

- Спасибо, - кивнул Джон. - Унеси это всё наверх. Пусть Гарри поможет.

Джон вышел, не дожидаясь ее ответа. Он старался не думать о том, что сейчас происходит в ресторане. Ему казалось, переживать по поводу переделки интерьера как-то неправильно, особенно после того, как он видел восторг в глазах Молли и когда Арти наконец-то начал быть по-настоящему полезным.

На полпути к рынку Джон все-таки взглянул на список покупок.

Фарш: говядина, свинина, индейка - по 2 кг (каждого);

Зелень: розмарин, шалфей, тимьян, базилик, петрушка;

Багет – 2 штуки;

Моцарелла – 1 кг

Пармезан, сыр «Романо» - по 1 кг (каждого)

Список продолжался в подобном духе: продукты были сгруппированы не по виду, а в соответствии с рецептом. Ужасно неудобно для похода в магазин, но Джон читал, и у него в голове вырисовывались блюда в меню.

Когда он подошел к рынку, он был готов.

Конечно, рынок в Брикли в субботу в конце января – совсем не тот, что летом. Но, тем не менее, там было достаточно многолюдно, и Джон сразу вспомнил, как приходил туда с дедушкой, когда ему было лет пять. Джеймс нечасто брал внука на подобные экскурсии: субботние утра были ужасно суматошными, а он – слишком уставшим, чтобы поспевать за Джоном. Поэтому мальчик быстро усвоил, когда лучше идти впереди деда, а когда – держаться чуть поодаль. Джон научился многим хитростям: о качестве грибов скажет их внешний вид, о свежести ягод – их запах, а лучшее мясо посоветует сам мясник, если он твой приятель. Он видел, как дед болтает с продавцами, расспрашивает их о детях и женах, ругает политиков и систему здравоохранения, вместе с ними смеётся, плачет и бранится. Кажется, именно эти споры всем доставляли наибольшее удовольствие. Когда Джон впервые увидел, как Джеймс ругается с продавцом рыбы (дело тогда чуть не дошло до драки), четырехлетний малыш разревелся и выбежал на улицу, и его чуть не сшиб велосипед, нагруженный спаржей, благо дед подоспел вовремя и со смехом подхватил внука.

- Это просто игра такая, - объяснил он Джону. - И нечего плакать.

- Эта игра нехорошая, - возражал малыш, размазывая слезы по пыльной мордашке. - Лучше играть в каштаны. (Прим. пер.: игра, в которой одним конским каштаном, привязанным к концу веревочки, бьют по другим.)