Мишель Фуко и литература (сборник)

Мы уже отметили, что археологическая точка зрения Фуко на асинхронные трансформации в различных дискурсивных формациях параллельны точке зрения Маркса на неравномерное развитие. По Марксу, замена ранних форм социальной жизни новыми, занимающими место прежних, происходит «очень медленно; различные ступени и интересы никогда не преодолеваются полностью, а лишь подчиняются побеждающему интересу, продолжая на протяжении веков влачить свое существование рядом с ним»⁵. Настойчивость, о которой здесь говорит Маркс, не всегда существует в науках: из-за очень строгих эпистемологических требований, предъявляемых ими, когда одна парадигма в естественных науках заменяется другой, гипотезы и термины первой в большинстве своем исключаются из использования, по крайней мере из употребления ученых в поле (хотя они могут продолжать существовать веками в виде популярных верований и в качестве базиса социальных практик). Но когда художественные или повествовательные практики заменяются другими, они не исключаются полностью из учебников, школ, рынков и иных институтов; скорее именно постольку поскольку они не предъявляют исключительных требований к истине, они продолжают находить тех, кто их практикует, находить публику, даже в тех формах. Что не всегда полностью согласуется с поздними или доминантными формациями или парадигамами.

Таким образом, остающаяся, доминантная и возникающая культурная формы, о которых пишет Раймонд Уильямс, продолжают существовать с прошлых времен и будут намного более многочисленными в любой культурный момент; будет только одна доминантная, или две соперничающие за главенство; относительно же возникающих формаций, останется лишь одна или две, с несколькими (иногда возникающими) экспонентами. Мы также можем наблюдать, что время, когда отдельная парадигма доминирует в большинстве видов искусств и жанров, может быть аналогично времени нормальной науки в теории Куна, и это то время, когда существующая и возникающая парадигмы борются друг с другом, но ни одно упражнение в убедительном господстве не сопоставимо с временами научных революций у Куна или эпистемологической трансформации – у Фуко.

В литературе появление нового жанра может означать недавнюю или возникающую формацию новой культурной парадигмы. Мы уже видели, что Фуко рассматривает это в отношении, когда берет «Дон Кихота» как создание раннего сатирического разрыва с ментальным миром возрожденческого романа, или когда рассматривает готику как преждевременный пример современных литературных попыток выйти за границы языка. Более того, как «Дон Кихот» опирается на элементы парадигмы Возрождения даже когда он отрекается и высмеивает их, вызывая некоторую ностальгию для обозначения богатства этого мира, так же и ранние готические романы используют существующие элементы, например, присутствия сверхъествественного, из средневековых романов и романов эпохи Возрождения, и желание вывести тайны на свет Просвещения (хотя оба зависят в этом жанре от желания привести к крайним проявлениям секса и жестокости). Кто-то может сказать, что все жанры созданы подобным образом, соединяя в себе множественные, противоречащие друг другу и несинхронные элементы. Поскольку эти гибридные элементы в жанрах имеют параллели в элементах культурных формаций, не только появление жанра предвосхищает появление культурной формации, но и его временная продолжительность может регистрировать живучесть, или обозначать уход от доминантной, большей формации.

Представленный здесь взгляд на жанры имеет много общего с жанровой концепцией Фредрика Джеймисона в книге «Политическое бессознательное». По мнению Джеймисона, как данное общество в любой момент сформировывается не одной, но несколькими формами продукции, включая признаки и преждевременные тенденции, так и тексты формируются сравнительным множеством типов культурного производства в работе в любой момент. Он полагает, что когда жанр возникает в своей «сильной» форме, он становится выразителем идеологического сообщения, символической резолюцией исторического противоречия. Эта идеология форм продолжает существовать и в поздних, более сложных и гибридных структурах как остаток, созданный условиями предшествующего времени. Таким образом, в тех нарративах, что он анализирует, «ясные и отстоявшиеся типы жанрового дискурса» создают «„сырой материал“, с которым [поздние формы, такие как] роман должен работать как процесс». Доводы Джеймисона можно проверить и расширить, включая новые и возникающие жанры в этот процесс гибридизации. Идея, что жанры возникают в «строгой» или несмешанной форме, исключает из предшествующей культурной истории новые жанры. На мой взгляд, все жанры формируются путем адаптации элементов других, ранних форм и перерабатывают их в особое целое, предназначенное или пригодное для времени, в котором они возникли.