Мистер Джастис Раффлс

– Что ж, в это я вполне верю, – подхватил Раффлс; – и если позволите сказать, мистер Леви, я уважаю вас за то, что вы не стали прикидываться Макгрегором или Монтгомери. Под чужим флагом вы не плаваете. Над вами гордо реют череп и кости Дэниэла Леви, и это уже кое-что, что может выделить вас из толпы прочих процентщиков, поставив вас на определенный уровень. К сожалению, другие ваши качества не так похвальны. Возможно, вы дерзки, но одновременно и неразборчивы; вы можете воспарить, но можете и прибегать к подлым ухищрениям. Вы, вероятно, самый крупный деятель в своем ремесле; но при этом и самый большой злодей.

– Передо мной сейчас сидит злодей покрупнее, – заметил Леви, ерзая на своем месте и прикрывая раскрасневшиеся веки.

– Возможно, – сказал Раффлс, вытаскивая длинный конверт и разворачивая большой лист бумаги, – но позвольте мне напомнить вам о нескольких ваших изобличенных злодействах, прежде чем выслушивать выпады в мою сторону. В том году три ваши крупные сделки были отклонены законом как недобросовестные и избыточно обременительные; но подобные случаи происходят с вами каждый год, и в лучшем случае условия несколько изменяют в пользу вашего несчастного клиента. Но до прессы и суда доходят только немногие исключения, а ваше дело устраивается за счет массы других сделок. Вы предпочитаете клиентов таких, как один викарий из Линкольншира, которого вы довели до дома умалишенных в позапрошлом году. Вы лелеете память о семерых бедолагах, которых довели до самоубийства между 1890 и 1894 годом; несчастные уплатили вам все до последнего фартинга, прежде чем отдать долг природе! Вы придаете большое значение связям с обедневшим дворянством и знатью, а они ценят вас за то, что вы остаетесь верны им в самых худших обстоятельствах, но и они добиваются отсрочки, лишь когда приводят к вам своих друзей… Для вашей сети нет рыбы слишком большой или слишком мелкой, начиная от князя Хатипура и до бедняги строителя из Бромлея, который перерезал горло…

– Довольно! – вскричал Леви, корчась в бессильной ярости.

– Действительно, – сказал Раффлс, возвращая бумагу в конверт. – Признаю, это омерзительный груз для всякой живой души; но вы должны заметить, что уже пришла пора, чтобы кто-нибудь обставил вас в ваших гадких играх.

– Это куча бредовой лжи, – парировал Леви, – и вам еще не удалось меня «обставить». Придерживайтесь того, что вы знаете, и скажите мне, разве ваши драгоценные Гарланды не сами навлекли на себя беду?

– Определенно, сами, – отвечал Раффлс. – Но не то, как вы обращались с Гарландами, завело вас в этот милый уголок.

– Что же тогда?

– То, как вы обращались со мной, мистер Леви.

– С чертовым грабителем!

– Одновременно являющимся участником довольно конкретной сделки, дискредитированным именно в отношении этой сделки.

– И всего прочего! – заявил ростовщик, слабо усмехаясь. – Я знаю о вас больше, чем вы можете предположить.

– Мне следовало иначе выразиться, – ответил Раффлс с улыбкой. – Но мы, кажется, забылись, арестант на койке. Прошу заметить, что процесс над вами возобновлен, и неуважение впредь не останется безнаказанным. Совсем недавно вы упомянули моих несчастных друзей; вы утверждали, что они сами навлекли на себя бедствия. Это же можно сказать обо всех, кто когда-либо попадал к вам в когти. Вы сжимаете их так сильно, как только позволяет вам это делать закон – и в этом случае я не вижу, как закон мог бы вмешаться. Так что я вмешался сам – как можно скорее и настолько разрушительно, насколько вам будете угодно.

– Вот именно! – воскликнул Леви, блеснув воспаленными глазами. – Вы всего лишь накалили ситуацию.

– Напротив, вы и я сошлись на соглашении, которое еще сохраняет силу, – веско произнес Раффлс. – Вы собирались вернуть мне определенное долговое обязательство на тринадцать тысяч с чем-то фунтов, взятое в обмен на заем на сумму десять тысяч фунтов, а также вы обязались задержать требуемый срок платежа на сумму в пятнадцать тысяч по крайней мере на год, не исполнив свою угрозу, произнесенную на этой неделе. Такова была ваша часть сделки.

– Ну, – произнес Леви, – и где ж я отступил от нее?

– С моей стороны, – продолжил Раффлс, игнорируя вмешательство, – условлено было предоставить вам правдой или неправдой некое письмо, которое вы, как вы утверждали, никогда не писали. Кстати говоря, оно могло быть добыто только неправдой.

– Ага!

– Но я получил его, невзирая на обстоятельства. Я принес его вам домой прошлой ночью. И вы тут же уничтожили его в результате нападения настолько подлого, какое только можно представить!