Мистер Джастис Раффлс

– Ну что ты за инквизитор, Банни! – сказал он, откладывая только что взятую вечернюю газету. – Неужели ты не видишь, насколько все это предприятие было для меня необычно? Я сражался за тех, кого искренне люблю. Их война поглотила мои нервы так, как не поглощала ни одна из моих войн; и теперь, когда мы победили, я бегу от их благодарности так же, как от всего прочего.

Это было нелегко переварить; и все же я знал, что это правда, судя по тому, как Раффлс это выразил. Он смотрел прямо на меня в ярком свете ламп купе первого класса, которое мы взяли для себя. Что-то смягчало выражение его лица; он, как и раньше, был полон решимости, но казалось, сожалел о чем-то, что было редкостью для него.

– Полагаю, – сказал я, – старик Гарланд вас уже порядочно отблагодарил?

– Да, Банни, конечно же.

– И конечно, к нему присоединились Тедди и Камилла Белсайз!

– Нет, их я не застал, – ответил Раффлс с горьким смешочком. – Тедди уехал на север, ему нужно играть в том жалком матче против Ливерпуля. Но эта игра очень быстро закончится, он вернется домой завтра, и я просто не вынесу встречи с ним и его Камиллой. Так что в следующий раз мы увидим его уже женатым, – добавил Раффлс, снова берясь за свою газету.

– Их свадьба так скоро?

– Чем скорее, тем лучше, – произнес Раффлс странным тоном.

– Ты, кажется, совсем не рад этому, – заметил я, ужасно бестактно, конечно, но это было неспроста: его взгляды на брак всегда сбивали меня с толку.

– Пока счастливы они, буду счастлив и я, – ответил Раффлс, усмехнувшись своей собственной благонамеренной формулировке. – Я всего лишь желаю, – со вздохом продолжил он, – чтобы они оба оказались достойны друг друга!

– Но ты так не думаешь?

– Нет, не думаю.

– Ты много размышлял насчет молодого Гарланда?

– Он мне очень дорог, Банни.

– Но ты видишь его недостатки?

– Я всегда их видел; к моим шести футам недостатков они и близко не подобрались!

– Так ты думаешь, она недостаточно хороша для него?

– Недостаточно – она? – здесь он осекся. Но тона его голоса было для меня довольно; невысказанное возражение было сильнее, чем слова, которые могли бы его выразить. Шоры упали с моих глаз. – Откуда вообще у тебя появилась эта мысль?

– Я думал, она твоя, Эй Джей!

– Почему?

– Мне показалось поначалу, что ты не одобряешь эту помолвку.

– Не одобрял, особенно после того, как бедный Тедди дошел до известных вам крайностей! Впрочем, сейчас я могу говорить откровенно. Такое поведение было бы нормально для нашего приятеля, Банни, но совершенно неправильно для того, кто мог хотя бы мечтать о браке с Камиллой Белсайз.

– Но ты ведь только что сам во все тяжкие пустился ради того, чтобы их свадьба состоялась!

Раффлс предпринял еще одну попытку вчитаться в газету. Теперь я поражаюсь, как он позволял мне допрашивать его все это время. Но правда наконец открылась мне, и я был вынужден созерцать ее не отрываясь, как восходящее солнце, хотя Раффлс, как теперь кажется, и не собирался скрывать ее.

– С Тедди все в порядке, – ответил он невпопад. – Он больше никогда ничего подобного не выкинет; он получил урок на всю жизнь. К тому же, как ты знаешь, Банни, я всегда держу руку на пульсе. Это ведь я свел их двоих вместе. Но я не стану их разъединять.

– Так это ты их свел? – повторил я скептически.

– Более или менее, Банни. Начинался крикетный сезон, быть может, с начала прошло уже недели две; они были знакомы и до того, но мы с ней сошлись ближе еще до конца первой недели сезона.

– И даже так, все же Тедди ты не отодвинул!

– Дорогой Банни, надеюсь, что нет.

– Но у тебя получилось бы, если бы ты только попытался, Эй Джей; только не говори мне, что не получилось бы!

Раффлс, не отвечая, шуршал своей газетой. Он не был фанфароном. Но и образцом человеческого смирения он не был.

– Я не стал бы играть в такую игру, Банни, – с надеждой на выигрыш, или без – будь дело в Тедди, или нет. И все же, – добавил он с задумчивой прямотой, – мы с ней рядом начинали гореть. как факел в ночи! Я обжег пальцы, и скажу тебе откровенно, не будь я тем, кем являюсь, Банни, я, может быть, набрался бы смелости сгореть целиком, поставив на карту все свое будущее.

– Мне жаль, что это не так, – прошептал я, пока он изучал газетный лист вверх ногами.

– Почему, Банни? Что за гадкие намеки! – воскликнул он, не показывая, однако, большого раздражения.

– Она – единственная женщина, из тех, кого я встречал, – в открытую продолжил я, – которая была бы тебе ровней по духу, нраву и темпераменту!

– Откуда тебе, черт возьми, знать? – воскликнул Раффлс, застигнутый врасплох, уставившись прямо в мои виноватые глаза.

Не скрываю, иногда и я мог быть ему ровней по духу.

– Ты забыл, что мы много времени провели вместе в тот вторник, когда шел дождь.

– Значит, она говорила обо мне?

– Немного.

– И что она, имела на меня зуб?

– Ну… да, немного!

Раффлс стоически улыбнулся с чувством выполненного, несмотря ни на что, долга.