Мистер Джастис Раффлс

– Огромный зуб, Банни, и очень острый, ты хотел сказать. Я сам наточил его для нее. Это было довольно просто, притом необходимо, еще и для моей пользы, помимо ее. Рано или поздно мне следовало оставить ее, так что, чем раньше, тем лучше. Стоит обмануть, отказать в танце, подвести женщину в чем-то, что вовсе не так важно, и она ни за что не даст тебе шанса сделать то, что важнее всего! Я вынуждал ее писать мне, но не отвечал. Что вы скажете о таком свинском поведении? Я сказал ей, что мы свидимся до моего отъезда за границу и прислал телеграмму о том, что не смогу появиться. Я не говорю о том, что все могло бы пойти иначе; но, как видите, у Тедди все получилось еще до моего возвращения! Ну, что было, то было. Она бы и не посмотрела на меня на той неделе, но, Банни, она не просто смотрела, когда старый Шейлок начал играть в свою игру, пытаясь меня опорочить и одновременно не выдать перед публикой. Она переводила взгляд с него на меня, и я поймал один взгляд, предназначавшийся ему, и еще другой, который она не хотела бы, чтобы я заметил, и они навсегда спрятаны в моем воровском сердце!

Раффлс мрачно смотрел на меня через узкое купе; ни в его взгляде, ни в голосе не было ни тени шутки. Я страстно жаждал выложить ему все, что я знал, все, что она сказала мне насчет того, что он так неверно толковал – то, что она любила его, ведь мне это наконец-то было известно наверняка; но я дал ей слово, и слово это следовало сдержать, если не ради их пользы, то ради того, что оно было дано.

– Но ведь вы двое созданы друг для друга!

Я смог выговорить лишь это, и Раффлс только рассмеялся.

– Тем больше причины отправиться в кругосветку, Банни, пока не появился малейший шанс нам встретиться снова.

Наконец ему удалось правильно развернуть газету. Поезд несся, высекая искры, и освещал все на своем пути. Мы уже приближались к Дувру. Мое следующее гениальное замечание заключалось в том, что я «чую море». Раффлс оставил его без внимания; до того он говорил о ставках на игры в колонке объявлений и я решил, что он их внимательно изучает. Или, возможно, он вовсе их не изучал, а все еще думал о Камилле Белсайз и взгляде ее смелых карих глаз, который она не хотела показывать ему. Затем я внезапно увидел, как под светом лампы его лоб вспотел и побледнел.

– Что такое, Раффлс? В чем дело?

Он дрожащей рукой перевернул газету и молча ткнул ей в мою сторону, указывая на плохо пропечатавшуюся колонку с перечислением последних новостей. Нужная строка тряслась у меня пред глазами:

ТРАГИЧЕСКАЯ КОНЧИНА ИЗВЕСТНОГО ФИНАНСИСТА

Мистер Дэниэл Леви, держатель ссудной кассы, найден застреленным у своего дома в долине Темзы сегодня, в 5:30 пополудни, неизвестным, скрывшимся с места преступления.

Я взглянул в его глаза.

– Как раз в половине шестого мы расстались, Банни!

– Расстались…

Я не смог закончить вопроса. Но помертвевшее лицо собеседника наводило на жуткие мысли.

– Расстались не хуже, чем ты с ним, Банни! – так Раффлс закончил мое предложение. – Не думаешь же ты, что я бросил его мертвым у ворот?

Конечно, я гнал от себя эту мысль; но она все же преследовала мой разум; ведь раз уж я был так близок к подобному деянию, насколько мог Раффлс устоять, если бы был спровоцирован? И что стояло на самом деле за тем бегством, в которое мы пустились, совершенно неподготовленными? Все сходилось, исключая выражение лица и голос Раффлса, пока он говорил о Камилле Белсайз; но все же сам этот роковой шаг мог вызвать у него чувство, что он потерял ее, и развязать ему язык так, что он начал говорить об этой потере как о свершившемся факте; что же касается голоса и лица, то теперь они казались точно такими, как должны быть у загнанного преступника.

– Но что ты делал у его ворот, Эй Джей?

– Проводил его домой. Это по дороге. Почему бы и нет?

– Так ты говоришь, что оставили его в пять тридцать?

– Я клянусь. Я посмотрел на часы, думая, успею ли на поезд, а часы у меня точнее некуда.

– И ты не слышал выстрела, когда уходил?

– Нет – я спешил. Я даже перешел на бег. Кто-нибудь наверняка видел, как я бежал! А теперь я, как тетушка Чарли из той пьесы, – продолжил он с кривой усмешкой, – и вынужден буду бегать, пока меня не изловят. Теперь ты понимаешь, что делал там Маккензи! Старый пес уже меня выслеживает. Дороги назад нет.

– Даже если ты невиновен?

– Уж точно не в случае такой сомнительной невиновности, как моя, Банни! Вспомни, как мы обходились с бедолагой Леви в последние двадцать четыре часа!