Мистер Рипли под водой

Элоиза, казалось, не обратила внимания на его слова, но Том знал, что она все запомнит. Он совсем не слышал вокруг себя французской речи, только арабскую или то, что он считал берберским диалектом. В любом случае он не понимал ни слова. За столиками сидели почти исключительно мужчины, в основном средних лет и довольно грузные, в рубашках с короткими рукавами. Фактически только за одним, дальним, столиком сидела пара – блондин в шортах со своей спутницей.

Официантов было немного.

– Тома, может, нам стоит разузнать про комнату для Ноэль?

– Вреда не будет, если мы лишний раз проверим бронь, – улыбнулся Том.

Еще при регистрации он поинтересовался насчет комнаты для мадам Хасслер, которая приезжает завтра вечером. Клерк заверил его, что номер для мадам подготовят в срок. Том в третий раз подал знак официанту в форменной белой куртке, который нес поднос с таким видом, будто окружающий мир для него не существовал. На этот раз тот уделил им внимание. Выяснилось, что ни пива, ни вина здесь не подают.

Они заказали кофе. Deux cafés[54].

Невероятно, но факт: в знойной Северной Африке мысли Тома были заняты не кем иным, как Цинтией Грэднор, этим белокурым олицетворением английской чопорности и холодности. В конце концов, разве не такой она была с Бернардом Тафтсом? И разве в итоге не поступила с ним абсолютно бездушно? По совести говоря, у Тома не было ответа на этот вопрос: отношения с глазу на глаз часто совсем не похожи на то, что демонстрируется публике. Как далеко она может зайти в своих попытках разоблачить его, Тома Рипли, не подвергая опасности себя и Бернарда? Любопытно, что, хотя Цинтия с Бернардом никогда не были женаты, в духовном плане Том воспринимал их как единое целое. Разумеется, они были любовниками долгие месяцы, но физический аспект их связи не играл тут значительной роли. Цинтия не только любила, но и глубоко уважала Бернарда, а тот, измученный чувством вины, мог решить, что не достоин физической близости с ней.

Том тяжело вздохнул.

– Что случилось, Тома? Ты устал?

– Нет! – Том совсем не устал, и на его губах снова заиграла улыбка от переполнившего его ощущения свободы, потому что сейчас он находился в сотнях миль от своих «врагов», если их можно так назвать. Он бы назвал их «крикунами-провокаторами», причем не только Притчардов, но и Цинтию Грэднор. На данный момент… Том потерял нить размышлений, и это заставило его нахмуриться. Чтобы избавиться от недовольной гримасы, он потер лоб. – Значит, завтра… Чем мы собирались заняться завтра? Сходить в Музей Форбса[55] с игрушечными солдатиками? Он находится прямо в Касбе[56], помнишь?

– Да! – Элоиза просияла. – Касба! А потом Сокко!

Она имела в виду «Гранд Сокко», или Большой базар. Там они могут накупить всякой всячины, торгуясь до посинения. Торговаться Том не любил, но ничего не поделаешь – местные традиции: или торгуйся, или, как последний недотепа, плати втридорога.

По пути в гостиницу Том все же купил инжира – немного светлого и немного темного, в самом соку, а также несколько кистей янтарного винограда и пару апельсинов. Он аккуратно сложил их в два пластиковых пакета, которые получил от торговца фруктами.

– Они превосходно украсят комнату, – заметил он. – А несколько штук мы оставим для Ноэль.

К всеобщей радости, с водой был полный порядок. Элоиза побежала в душ, после нее – Том, а потом они оба, облачившись в пижамы, растянулись на огромной кровати, наслаждаясь прохладой кондиционера.

– Тут есть и телевизор, – промурлыкала Элоиза.

Том тоже обратил на него внимание. Он попытался его включить.

– Исключительно из любопытства, – улыбнулся он Элоизе.

Экран оставался темным. Том проверил штепсель. Штепсель был вставлен в ту же розетку, что и лампа, которая включалась безо всяких проблем.

– Завтра, – лениво протянул Том. – Спрошу про телевизор завтра.

На следующее утро, перед посещением Касбы, они решили заглянуть на «Гранд Сокко» и вернулись в отель на такси (которые здесь действительно были без счетчиков) с обновками для Элоизы: парой красных кожаных сандалий и коричневой кожаной сумочкой. Оставив Элоизу в такси, Том заскочил в отель и сложил покупки на стойке регистрации. Потом они поехали на почту, чтобы отослать таинственную бандероль с предметом, похожим на ленту для пишущей машинки. Еще во Франции Том упаковал ее заново, не указав обратного адреса. Как и хотел Ривз, он отправил посылку авиапочтой, но регистрировать не стал.