Мистер Рипли под водой

Непонятно было, работает ли в пабе кондиционер, но внутреннее убранство показалось им уютным и довольно забавным. Интерьер оценила даже Элоиза, которая знала, как выглядят настоящие английские пабы. Владелец постарался на славу: балки из мореного дерева, на стене – старинные часы с маятником, фотографии спортивных команд, меню написано мелом на черной доске, ряд бутылок «Хейнекен» за спиной у бармена. В маленьком помещении людей было немного. Том заказал сэндвич с чеддером, а Элоиза – что-то вроде сырной тарелки и пиво, которое она пила только в жару.

– А не позвонить ли мадам Аннет? – предложила Элоиза, отхлебнув из кружки.

Том несколько удивился:

– Зачем, дорогая? Тебя что-то беспокоит?

– Нет, chéri, тебя. Я права?

Элоиза едва заметно сдвинула брови, что, вообще говоря, было ей несвойственно, поэтому сразу обращало на себя внимание.

– Ну что ты, радость моя. Из-за чего мне беспокоиться?

– Из-за этого Прикарда, так ведь?

Том прикрыл ладонью глаза и почувствовал, что лицо заливает краской. Или это в баре было слишком жарко?

– Притчарда, дорогая. Нет, меня он совершенно не волнует! – решительно возразил Том, наблюдая, как перед ним ставят блюдо с сэндвичем и чашку приправы «Рэдиш». – Да чем он может нам навредить? – добавил он менее решительно. – Merci, – кивнул он официанту, который почему-то сначала обслужил его, а не Элоизу.

Том, конечно, понимал, что его слова звучат легковесно. Вреда Притчард мог причинить немало, в зависимости от того, какие раздобыл доказательства.

– Тебе понравился сыр? – спросил он, чтобы перевести разговор в другое русло.

– Chéri, а не этот ли Прикшард звонил нам под видом Гранелифа? – не унималась Элоиза, аккуратно намазывая на ломтик сыра каплю горчицы.

То, как она произносила фамилию Гринлифа, не упоминая его имени, превращало Дикки, а значит, и его труп в нечто далекое и даже вовсе несуществующее.

Том заговорил уже более спокойно:

– Крайне маловероятно, дорогая. У Притчарда глубокий, низкий голос. Уж никак не юношеский. А ты говорила, что голос был как у подростка.

– Верно.

– Телефонные звонки… – задумчиво продолжал Том, выкладывая приправу на край тарелки. – Мне вспомнился один глупый анекдот. Хочешь послушать?

– Да. – В лавандовых глазах Элоизы мелькнуло любопытство.

– Психушка. Maison de fous[61]. Врач замечает, как пациент что-то пишет, и спрашивает его, что это. «Письмо». – «Письмо кому?» – говорит доктор. «Себе», – отвечает пациент. «И что там написано?» – продолжает доктор. «Не знаю, я его еще не получил».

Элоиза не рассмеялась, но, по крайней мере, улыбнулась.

– Глупая история.

Том перевел дыхание:

– Радость моя, открытки! Мы забыли купить открытки! Скачущие верблюды, базары, барханы, цыплята вниз головами…

– Цыплята?

– На открытках они часто вниз головами. В Мексике, например. Когда их везут на рынок.

Том не стал добавлять: «Чтобы свернуть им шею».

Еще два «Хейнекена», чтобы достойно завершить обед. Бутылки ну просто крохотные. Затем – назад, к шику и высоким потолкам «Эль-Минзы». Опять в душ, на этот раз – вместе. И там они почувствовали, как их охватывает послеобеденная дремота. До поездки в аэропорт оставалась еще куча времени.

Том проснулся в четыре пополудни, натянул джинсы и рубашку и спустился купить почтовые открытки. Он выбрал дюжину на стойке регистрации. Чтобы начать письмо преданной мадам Аннет, к которому позже Элоиза могла бы что-то добавить, он захватил с собой из номера шариковую ручку. Ах, прошло то время – и сколько его утекло? – когда он слал открытки из Европы тете Дотти, причем только для того, чтобы заслужить ее благосклонность, а значит, и наследство. Она оставила ему десять тысяч долларов, но дом, который он так любил, завещала другому человеку, имя которого Том вычеркнул из памяти.

Он сел на высокий стул в гостиничном баре – там, где освещение было лучше. Надо бы отправить открытку и Клеггам, вдруг подумал он, старым добрым знакомым, жившим в Мелёне, тоже англичанам, глава семьи – отставной юрист. Том принялся писать по-французски:

«Дорогая мадам Аннет,

у нас здесь стоит жара. Как-то мы видели пару коз прямо на тротуаре, и они были даже без поводка!»

Эта история была правдивой, но неполной: коз гнал мальчишка в сандалетах, и он неплохо с ними управлялся, таская за рога, когда назревала необходимость. И куда они втроем направлялись? Бог весть. Том продолжал:

«Пожалуйста, напомните Анри, что маленькой форсайтии, которая растет возле оранжереи, необходим полив.

A bientôt[62],

Том».

– Месье? – обратился к нему бармен.

– Merci, j’attends quelqu’un[63], – ответил Том, не сомневаясь, что бармену известно, что он из постояльцев отеля. Марокканцы как итальянцы, они сразу запоминают лица.

Том подумал о доме. Он надеялся, что Притчард не бродит сейчас вокруг Бель-Омбр, пугая мадам Аннет, которая наверняка тут же его заметит. Какой же у Клеггов адрес? Том сомневался в названии улицы, но решил начать писать текст. Элоиза всегда была благодарна, когда ее освобождали от рутинной писанины.