Мистерии (пер. Соколова)

— На двнадцать лтъ старше! — воскликнулъ онъ въ восторг отъ того, что она слдитъ за его рчью, что она еще не совсмъ потеряла голову. — Итакъ, на двнадцать лтъ старше, это превосходно, это прямо восхитительно! и вы думаете, что эти двнадцать лтъ — помха? Да вы, мн кажется, просто съ ума сошли, милая! Но какъ бы то ни было: если бы вы были на трижды двнадцать лтъ старше меня, — я вдь все-таки полюбилъ васъ и прекрасно обдумалъ каждое слово, которое говорю вамъ въ данную минуту, — значитъ, что же изъ этого? Я долго объ этомъ думалъ, да, то-есть не долго, а все-таки уже нсколько дней; я вовсе не лгу, врьте же мн ради самого Бога, разъ я такъ убдительно прошу васъ. Я много дней это обдумывалъ и не спалъ изъ-за этого ни одной ночи. У васъ такіе чудные глаза; они плнили меня съ того момента, когда я впервые увидалъ васъ. Потому что пара глазъ можетъ плнить меня навкъ до самаго конца жизни; ахъ, однажды одинъ старикъ цлую половину ночи держалъ меня въ своей власти своими глазами. Этотъ человкъ былъ сумасшедшій… Ну, да это ужъ другая исторія! Но ваши глаза на меня подйствовали. Помните ли вы, какъ вы однажды стояли посреди этой комнаты и смотрли мн вслдъ, когда я уходилъ отсюда? Вы не повертывали головы въ мою сторону, вы только слдили за мной глазами, я этого никогда не забуду. Но, когда я однажды посл того встртилъ васъ и заговорилъ съ вами, меня тронулъ вашъ смхъ. И я не знаю, слыхивалъ ли я когда-нибудь, чтобы кто-нибудь смялся такъ сердечно и тепло, какъ вы; но сами вы этого не знаете, и вотъ это-то мн и мило въ васъ, что вы этого не знаете… Опять я болтаю что-то прямо ужасное; я самъ это понимаю, но у меня такое чувство, будто я долженъ безпрерывно говорить, иначе вы мн не поврите, и изъ-за этого я волнуюсь. Но если бы только не сидли такъ на-чеку, то-есть, ежеминутно готовясь встать и уйти, я бы сталъ краснорчиве. Пожалуйста, дайте мн опять вашу руку, тогда я буду говорить ясне. Такъ — спасибо! Понимаете ли, я ровно ничего больше не хочу добиться отъ васъ, кром того, что я уже сказалъ; у меня нтъ заднихъ мыслей. И что же такъ поражаетъ васъ въ моихъ словахъ? Вы не можете постичь, какъ могла мн притти такая безумная мысль; вы не можете постичь, что я… что я… хочу; и вы не находите, чтобы это было возможно?

— Да… но, Боже моей, теперь оставьте это!

— Но послушайте же, вдь не заслуживаю же я, чтобы вы еще подозрвали меня въ неискренности…

— Нтъ, — сказала, тотчасъ же раскаявшись, Марта, — я ни въ чемъ не подозрваю васъ, но это тмъ не мене невозможно.

— Отчего же это невозможно? Или вы уже общали другому?

— Нтъ. Нтъ.

— Положительно нтъ? Потому что, если только вы связаны общаніемъ съ кмъ-нибудь другимъ, скажемъ, чтобы хоть кого-нибудь назвать, съ Минуттой…

— Нтъ! — громко вскрикнула она и ршительно пожала ему руку.

— Нтъ? Ну, такъ, значитъ, нтъ никакихъ препятствій. Теперь позвольте мн продолжать; вы не думайте, чтобы я стоялъ настолько выше васъ, чтобы препятствіе могло оказаться съ этой стороны. Я ничего не хочу скрывать отъ васъ, я во многихъ отношеніяхъ не таковъ, какимъ долженъ былъ бы быть, да вдь вы сами слышали, что говорила фрейлейнъ Килландъ. Вы, можетъ быть, слыхали и отъ другихъ людей въ город, какъ я нехорошъ во многихъ отношеніяхъ. Иногда обо мн судятъ немного несправедливо; и въ общемъ, правда, я человкъ съ большими недостатками. Слдовательно, вы со своей чистой душой и тонкими, дтскими помышленіями стоите безконечно выше меня, а никакъ не наоборотъ. Но я общаю, что буду всегда добрымъ съ вами; поврьте мн, мн это не было бы тяжело, для меня было бы величайшимъ счастьемъ доставлять вамъ радость… А, кром того, вотъ что: вы, можетъ быть, боитесь того, что скажутъ въ город? Ну, во-первыхъ, городъ привыкнетъ къ тому, что вы — моя жена; я же съ своей стороны готовъ внчаться въ здшней церкви, если вы хотите. Во-вторыхъ, у города и такъ уже есть о чемъ толковать: едва ли прошло незамченнымъ, что я уже раза два разговаривалъ съ вами и раньше и что сегодня на базар былъ вмст съ вами. Итакъ, разговоровъ будетъ не больше, чмъ теперь. Да и не все ли равно, Боже мой? Вамъ должно было бы быть такъ безразлично, что говоритъ свтъ… Вы плачете? Милая, неужели васъ огорчаетъ, что я сегодня подвергъ васъ сплетнямъ?

— Нтъ, я не о томъ.

— Такъ о чемъ же?

Она не отвчала.

Онъ что-то вспомнилъ и спросилъ:

— Если вы находите, что я некорректенъ былъ съ вами? Вдь вы же выпили немного шампанскаго. Я думаю, меньше двухъ бокаловъ. Быть можетъ, у васъ сложилось такое впечатлніе, что я нарочно выжидалъ случая, когда вы выпьете лишній глотокъ вина, чтобы скоре склонить васъ къ согласію? Не оттого ли вы плачете?

— Нтъ, нтъ, совсмъ нтъ.

— Такъ отчего же вы плачете?

— Сама не знаю.

— Но во всякомъ случа не думаете, что я замышляю въ какомъ-либо смысл измну? Я, какъ Богъ святъ, вдоль и поперекъ искрененъ, поврьте!

— Да я врю вамъ; только я чувствую себя чужою для васъ. Вы не можете… не можете желать этого.