Мистерии (пер. Соколова)

— Нтъ, онъ пароходовладлецъ. Онъ живетъ дома за два отсюда; домикъ у него, правда, небольшой, да ему и не нужно другого: когда сынъ удетъ, старики останутся одни. У нихъ есть еще дочь, да та замужемъ въ Англіи.

— Какое же, вы думаете, состояніе у Гансена?

— Ну, у него, можетъ быть, цлый милліонъ. Хотя этого никто не знаетъ.

Пауза.

— Да, — сказалъ наконецъ Нагель, — на свт все несправедливо подлено! Что, Грогардъ, если бы у васъ была хоть малая доля его денегъ?

— Нтъ, Боже сохрани, зачмъ мн? Нтъ, мы должны довольствоваться тмъ, что у насъ есть. Можетъ быть, они вовсе ужъ не такъ счастливы, т, у кого такъ много…

— Нтъ, говорятъ… Однако, вотъ что сейчасъ пришло мн въ голову: у васъ вдь не очень много времени для другой работы, разъ вы всюду растаскиваете уголь, не правда ли? Ну, разумется, я такъ и думалъ. Но я замтилъ, что вы спросили хозяина, нтъ ли еще какой-нибудь работы сегодня, помните?

— Нтъ.

— Да, внизу въ кафе. Вы сказали, что перетаскали весь уголь въ кухню и тотчасъ спросили, будетъ ли еще какая работа. Неужели не помните?

— Да, только тутъ было другое соображеніе. Такъ вы обратили вниманіе? Нтъ, тутъ дло въ томъ, что я надялся сейчасъ же получить деньги за уголь. Только я не могъ спроситъ прямо, поэтому и сказалъ, что врно сегодня уже не будетъ больше никакой работы. Вотъ оно какое дло. Мы какъ разъ должны были уплатитъ долгъ и полагали свою надежду на уплату.

— Сколько же вамъ нужно на уплату долга? — спросилъ Нагель.

— Господи помилуй! — громко воскликнулъ Минутта, — и не говорите больше объ этомъ, вы намъ такъ помогли, такъ помогли! Весь разговоръ-то у насъ изъ-за шести кронъ, а у меня вашихъ двадцать кронъ въ карман, и Господь да вознаградитъ васъ! А эти шесть кронъ должны мы лавочнику: онъ торопитъ насъ съ уплатой за картофель и другія вещи. Онъ прислалъ намъ счетъ, вотъ мы все и обдумывали: сколько намъ понадобится денегъ. Ну, да ужъ теперь намъ ничего не нужно, потому что мы можемъ спать себ спокойно, а завтра встанемъ себ безъ печали.

Пауза.

— Да, да! Ну, теперь, я думаю, лучше всего будетъ намъ выпить до дна и пожелать другъ другу спокойной ночи, — сказалъ Нагель и всталъ. — Ваше здоровье! Я надюсь, мы не въ послдній разъ побесдовали. Вы должны пообщать мн притти еще разъ. Я живу въ номер седьмомъ, какъ видите. Спасибо вамъ за посщеніе.

Нагель говорилъ искренно и просто и простился съ Минуттой рукопожатіемъ. Онъ проводилъ своего гостя внизъ до самой выходной двери; тутъ онъ поднялъ свою бархатную шапочку и сдлалъ глубокій поклонъ, какъ это уже было однажды.

Минутта вышелъ. Онъ кланялся безчисленное количество разъ, пока спиной подвигался по улиц; но онъ не произнесъ ни одного слова, хотя все время порывался что-то сказать.

Когда Нагель вышелъ въ столовую, онъ извинился передъ Сарой, что запоздалъ къ ужину.

IV

Іоганнъ Нагель проснулся утромъ потому, что Сара постучала и принесла ему газеты. Онъ слегка просмотрлъ ихъ и, просматривая, постепенно бросалъ ихъ на полъ; онъ однако два раза перечелъ телеграмму о томъ, что простуда приковала Гладстона къ постели, и громко разсмялся надъ нею. Потомъ онъ скрестилъ руки надъ головой и предался слдующимъ размышленіямъ, время отъ времени произнося вслухъ ту или иную фразу:

«Какъ однако неосторожно ходить по лсу съ открытымъ ножомъ. Какъ легко можно нечаянно поскользнуться, такъ что остріе вонзится теб въ одну или въ об артеріи на рукахъ. Такъ-то вотъ случилось съ Карльсеномъ!… Ну, да впрочемъ почему бы нтъ? И отчего это всюду на свт вс такъ судорожно цпляются за жизнь? Особенно, когда находишься все-таки въ далекой чужбин и сверхъ того еще получаешь частную телеграмму „in Werdens Gang“… Xe-xe-xe! И потомъ: въ чемъ же собственно разница, расхаживать ли съ открытымъ ножемъ въ рукахъ или съ маленькой аптечной скляночкой въ жилетномъ карман?

„Нтъ, Гладстонъ все-таки настоящій великанъ. Гладстонъ положительно будетъ жить, пока въ одинъ прекрасный день не умретъ отъ чрезмрнаго благоденствія. Будемъ надяться, что еще безчисленное количество лтъ будетъ онъ держать человчество au courant какой-нибудь своей простуды. Гладстонъ могущественъ, Гладстонъ несомннно величайшій человкъ нашего вка. Это бы еще могъ быть нашимъ великимъ человкомъ? Викторъ Гюго умеръ, а… Представлю себ, что теперь 1703 годъ, скажемъ, 5-го марта 1703 г. Міръ безъ Гладстона — пустой міръ, одн только консервативныя газеты!