Мистерии (пер. Соколова)

Тутъ вс и каждый стали разсказывать исторіи; часы били одинъ за другимъ; время подходило къ вечеру. Нагель сидлъ все время молча; его знобило. Наконецъ онъ всталъ, чтобы уйти. Онъ все-таки ршилъ не утруждать Дагни передачей письма, лучше ужъ оставитъ пока такъ; можетъ быть, завтра, онъ еще повидаетъ доктора и отдастъ ему письмо. Хорошее настроеніе его совершенно разрушилось.

Къ величайшему его удивленію Дагни также встала, какъ только онъ собрался уходить. Она сказала:

— Нтъ, вы разсказываете такія жуткія вещи, что я прямо не знаю, куда дваться отъ страха. Ужъ лучше пойду домой теперь, пока еще не стемнло.

Они вмст вышли изъ сада. Нагелю стало жарко отъ радости; да, ну теперь онъ можетъ отдать ей письмо! Никогда не представится ему лучшаго случая!

— Вы, кажется, хотли о чемъ-то поговорить со мной? — крикнулъ докторъ ему вслдъ.

— Нтъ, ничего, собственно говоря, — отвчалъ онъ съ нкоторымъ смущеніемъ; — мн хотлось только навстить васъ и… Я такъ давно у васъ не былъ. До свиданья!

Идя вдвоемъ по улиц, оба чувствовали себя не спокойно. Она заговорила о погод; какой славный сегодня вечеръ!

— Да, тихій и теплый!

Онъ также ничего не могъ сказать, онъ шелъ и поглядывалъ на нее. У нея были все т же бархатные глаза, та же блокурая коса, сбгавшая на спину; вс его чувства къ ней снова пробудились въ его сердц; ея близость опьяняла его, онъ провелъ рукой по глазамъ. Каждый разъ. какъ онъ видлъ ее, она была все прекрасне и прекрасне, каждый разъ! Онъ забылъ все; забылъ ея издвательства, забылъ, что она оторвала отъ него Марту и что она, такъ безсердечно испытывала его своимъ платкомъ; ему нужно уйти, чтобы не поддаться снова какому-нибудь горячему порыву. Нтъ, теперь ему слдуетъ сдержать себя, онъ уже раза два довелъ ее до крайности; вдь онъ же мужчина! И онъ почти не дышалъ и крпился.

Они дошли до главной улицы; гостиница была направо; у Дагни былъ такой видъ, точно она хотла что-то сказать. Онъ молча шелъ рядомъ съ нею; можно ли ему будетъ проводить ее по лсу?

Вдругъ она посмотрла на него и сказала:

— Спасибо за разсказъ! Вы все еще боитесь? Не надо бояться!

Это было уже однажды; это почти такъ же, какъ уже было: не вздыхайте! — Да, сегодня она была мягка и добра; онъ пожелалъ тотчасъ перенести разговоръ на письмо.

— Мн бы хотлось попросить васъ оказать мн услугу, — сказалъ онъ, — но я, конечно, не долженъ бы. Вы, пожалуй, не захотите оказать мн услуги?

— Отчего! Съ удовольствіемъ.

"Съ удовольствіемъ" сказала она! Онъ схватился за карманъ, чтобы достать письмо.

— Мн бы хотлось попросить васъ передать вотъ это письмо; это только посылочка, только… да, это не что-нибудь важное, но… Это для фрейлейнъ Гуде; вамъ, можетъ быть, извстно, гд находится фрейлейнъ Гуде? Она ухала?

Дагни остановилась. Голубые глаза ея быстро сверкнули страннымъ, словно туманомъ подернутымъ взглядомъ; нкоторое время стояла она неподвижно.

— Фрейлейнъ Гуде? — сказала она.

— Да. Если бы вы были такъ добры! Можетъ быть, когда-нибудь потомъ, вдь это не къ спху.

— О, да, конечно! — вдругъ заговорила она. — Давайте же его сюда, ужъ я позабочусь о вашемъ письм къ фрейлейнъ Гуде, — и, спрятавъ письмо въ карманъ, она внезапно кивнула и сказала:

— Да, да, я рада была повидать васъ. Теперь мн надо итти.

При этомъ она снова взглянула на него и пошла.

Онъ остался на мст. Зачмъ она говорила такъ торопливо? Она съ негодованіемъ взглянула на него, уходя; наоборотъ; и все-таки она вдругъ ршилась и ушла. Вотъ она заворачиваетъ на дорогу къ приходу… вотъ ея уже и не видно…

Когда ея нельзя уже больше было видть, онъ поднялся къ гостиниц. — На ней была блоснжная шляпа… И она такъ загадочно на него посмотрла…

XXII

Туманный взглядъ, брошенный ею. Онъ не понималъ его. Въ слдующій разъ при встрч съ нею онъ поправитъ все, если только онъ обидлъ ее. Какъ тяжела у него голова! Но ему ршительно нечего бояться; ужъ настолько-то, слава Богу, онъ могъ быть покоенъ.

Онъ слъ на диванъ и сталъ перелистывать книгу; но онъ не читалъ. Онъ въ безпокойств всталъ и подошелъ къ окну: не сознаваясь въ этомъ самому себ, онъ почти не смлъ взглянуть въ окна на улицу изъ страха вторично увидть что-нибудь сверхъестественное. Колни его дрожали: что съ нимъ такое? Онъ опять слъ на диванъ и уронилъ книгу на полъ. Въ голов у него стучало, онъ чувствовалъ себя больнымъ. Нтъ сомннія — у него лихорадка; об ночи, которыя онъ подъ рядъ пролежалъ въ лсу, наконецъ подйствовали на него: онъ простуженъ отъ головы до пятъ. Еще сидя въ саду у доктора, онъ чувствовалъ, что его знобило.

Ну, да это конечно пройдетъ. Не въ его обыкновеніяхъ было поддаваться такой ничтожной простуд; завтра онъ снова будетъ совершенно здоровъ! Онъ позвонилъ и спросилъ коньяку; но коньякъ на этотъ разъ не оказывалъ на него никакого дйствія, не опьянялъ его, хотя онъ выпилъ нсколько полныхъ рюмокъ. Самое скверное было то, что голова его становилась неясна, онъ не могъ ясно думать.