Мистерии (пер. Соколова)

— Да, я видлъ его глаза, — отвчалъ я, — и я испыталъ ихъ власть надъ собою, я послдовалъ за этими глазами.

— Гд ты встртился?

Я отвтилъ:

— У себя дома, въ моей комнат, гд я сидлъ и читалъ.

Тогда она покачала головой и опустила глаза.

— Но пустъ это не огорчаетъ тебя, прелестное дитя, — сказалъ я тогда, — я такъ охотно прошелся; я ничего не потерялъ изъ-за этого и не жалю, что нашелъ тебя. Видишь: я счастливъ и доволенъ, теперь улыбнись же и ты!

Но она не улыбнулась, она сказала:

— Сними свои башмаки, ты не долженъ уходить отсюда эту ночь; я высушу твою одежду!

Я взглянулъ на свое платье, оно насквозь промокло, башмаки были полны воды. Я сдлалъ такъ, какъ она сказала: снялъ башмаки и отдалъ ей, но когда я это сдлалъ, она погасила лампу и сказала:

— Пойдемъ, только не говори ничего!

— Погоди немного, красавица! — сказалъ я, удерживая ее. — Если я не здсь долженъ спать, такъ отчего же ты сейчасъ уже заставила меня снять башмаки?

— Этого теб не нужно знать, — отвтила она. И я не узналъ этого.

Она ввела меня черезъ двери въ какое-то темное помщеніе; я услыхалъ какой-то шорохъ, какъ будто кто-то соплъ сзади насъ; я почувствовалъ нжную руку на своихъ губахъ, и голосъ двушки сказалъ:

— Это я, отецъ, чужой ушелъ… далеко ушелъ.

И я еще разъ услышалъ, что безобразный сумасшедшій дышалъ за нами.

Мы поднялись по какой-то лстниц, она вела меня за руку, и оба мы молчали. Мы вошли въ другое помщеніе, гд не видно было ни зги; всюду черная ночь.

— Тише, — шепнула она. — Тутъ моя кровать.

Я сталъ ощупывать руками и нашелъ кровать.

— Сними теперь и остальное свое платье, — снова шепнула она.

Я снялъ и отдалъ ей.

— Спокойной ночи! — сказала она.

— Нтъ, останься, чудная, желанная! Теперь я знаю, зачмъ ты заставила меня снять тамъ внизу башмаки; да, я буду лежать тихо, тихо, твой отецъ не слыхалъ меня… подойди!

Но она не подошла.

— Спокойной ночи! — сказала она еще разъ и ушла.

Пауза. Лицо Дагни пылало, грудь ея быстро вздымалась и опускалась, ноздри ея дрожали. Она спросила кратко:

— Ушла?

— Да… къ сожалнію, — отвтилъ Нагель.

Пауза.

— Отчего вы сейчасъ сказали: "къ сожалнію".

— Гы! "Этого теб не нужно знать".

— Ха-ха-ха! И я этого не узнала! Хорошо. Ну, и что же? Нтъ, какъ это все странно!

— Да. Но сейчасъ же ночь моя преобразилась и стала волшебною сказкой, нжно розовымъ воспоминаніемъ. Представьте себ свтлую, свтлую ночь… Я былъ одинъ: тьма вокругъ меня была тяжела и густа какъ бархатъ. Я былъ утомленъ, мои колни дрожали, я былъ къ тому же нсколько смущенъ. Плутни сумасшедшаго, который въ продолженіе цлыхъ часовъ кружилъ меня по росистой трав, который провелъ меня, какъ какую-то безсмысленную тварь, только своимъ взглядомъ и своимъ "Пойдемъ! Пойдемъ!"…

Въ слдующій разъ я вырву у него его свтильникъ и раскрою имъ его голову! Я былъ страшно взбшенъ, сердито закурилъ сигару и легъ спать. Я лежалъ недолго, глядя на тлющій конецъ моей сигары; потомъ я услыхалъ, какъ внизу заперли дверь, и все стало тихо.

Прошло минутъ десять. Замтьте: я лежу на кровати, еще несомннно бодрствуя, и курю свою сигару. Вдругъ подымается какой-то шумъ подъ сводами, словно всюду на крыш открылись вентиляторы. Я подымаюсь на локтяхъ и забываю о своей сигар, я таращу глаза въ темнот и ничего не могу разглядть. Я снова ложусь и прислушиваюсь, и мн слышатся далекіе звуки, какая-то удивительная тысячеголосая игра гд-то вн башни далеко вверху, подъ самымъ небомъ, на тысячи голосовъ, и въ то же время чуть слышно. Эта игра раздается непрерывно, все ближе и ближе и наконецъ уже совсмъ надо мною, надъ крышей башни. Я снова подымаюсь на локтяхъ. Тутъ пережилъ я нчто, что и сейчасъ еще волнуетъ душу мою страннымъ, да, сверхъестественнымъ наслажденіемъ, когда я думаю объ этомъ: множество маленькихъ, крошечныхъ, ослпительныхъ существъ неожиданно налетаетъ на меня сверху; они совершенно блы; это ангелочки, миріады маленькихъ ангеловъ, которые стной стной спускаются сверху по діагонали. Они наполняютъ своды, ихъ, бытъ можетъ, милліоны, они движутся волнами между потолкомъ и поломъ и поютъ, поютъ, совершенію нагіе и бленькіе. Сердце мое замерло; всюду ангелы; я прислушиваюсь къ ихъ пнію: они задваютъ мои вки и садятся въ моихъ волосахъ, и все пространство сводчатой комнаты наполняется благоуханіемъ, выдляемымъ ихъ ротиками.

Я лежу, опираясь на локти, и протягиваю имъ руку; нкоторые изъ нихъ садятся на эту руку. На рук моей они имли видъ мерцающаго семизвздія. Но вотъ я вытягиваю голову впередъ, заглядываю имъ въ глаза и вижу, что глаза ихъ слпы. Я выпускаю этихъ семерыхъ и ловлю другихъ семерыхъ, но и т тоже слпы. Ахъ, они вс были слпы… вся башня наполнилась слпыми ангелами, которые пли.

Я не двигался, мое дыханіе почти остановилось, когда я это увидлъ: при вид этихъ слпыхъ глазъ всю душу мою болзненно проникло чувство трепетной жалости.

Прошло около минуты. Я лежалъ, прислушиваясь, и услышалъ откуда-то издали тяжелый, грубый ударъ, я услышалъ его такъ ужасно-отчетливо. Долго стоялъ онъ посл этого въ воздух; это опять били часы на городской башн; они пробили часъ.