Мистерии (пер. Соколова)

Пауза. Вдругъ онъ взглянулъ на нее и глаза его просіяли:

— Сегодня вечеромъ, скажу вамъ, я счастливъ, а поэтому, быть можетъ, былъ черезчуръ болтливъ; но вы простите меня, не правда ли? Не находите ли вы, во всякомъ случа, что происшествіе, которое я разсказалъ вамъ, было не очень красиво? Въ другой разъ я разсказалъ бы его немножко, можетъ бытъ, лучше, не знаю; но сегодня я слишкомъ доволенъ, чтобы быть вполн на высот. Я радуюсь на все и на всхъ; но больше всего радуюсь я тому, что имю счастье итти вмст съ вами; да, я вамъ такъ глубоко, такъ глубоко благодаренъ, поврьте мн! но счастливъ я еще и потому, что, мн кажется, эта ночь — лучшая ночь, какую я когда-либо переживалъ. Я прямо не понимаю! Мн кажется, точно я составляю часть этого лса, этого луга, что я — втка какой-нибудь сосны или камень, пожалуй, скоре всего камень, но камень, насквозь проникнутый этимъ нжнымъ благоуханіемъ и покоемъ, которые окружаютъ насъ. Посмотрите-ка! Ахъ, посмотрите-ка! Ужъ разсвтаетъ. Видите эти серебряныя полосы? Ну, не чудно ли?!

Оба поглядли на свтлыя полосы; потомъ она опять остановила глаза на немъ и сказала:

— Да, если вы думаете, что я со своей стороны не благодарна вамъ за сегодняшній вечеръ, то вы ошибаетесь!

И сказала она это, ничмъ къ тому не вынужденная, вполн добровольно, совершенно такъ, какъ будто ей доставляло удовольствіе произнести эти слова. Нагель внимательно взглянулъ ей въ лицо и сказалъ:

— Вы? Въ самомъ дл? Какимъ счастливымъ вы меня длаете! Да, я никогда не забуду этой ночи! Хотите, я покажу вамъ одинъ маленькій фокусъ съ соломенкой и вточкой, при чемъ соломенка окажется крпче втки? Я такъ хотлъ бы, только изъ благодарности, сдлать все возможное, чтобы только доставить вамъ удовольствіе, чтобы доказать вамъ свою признательность. Но, впрочемъ, будемъ болтать, это лучше. Ахъ, сегодня вдь былъ Ивановъ день! Милая, ну, разв все это не опьяняюще-прекрасно? Посмотрите туда, позвольте мн только указать вамъ на маленькія вещи, которыя производятъ на меня впечатлніе. Вотъ этотъ одинокій кустикъ можжевельника тамъ, напротивъ; посмотрите какъ онъ торжественно склоняется въ нашу сторону и какой у него славный видъ. А отъ сосны къ сосн паукъ протянулъ свою паутину; она кажется тщательной китайской работой, кажется солнцемъ, вытканнымъ изъ воды. Вдь вамъ не холодно? Я увренъ, что теперь вотъ тутъ, вокругъ насъ, танцуютъ тепленькіе смющіеся эльфы; но я все-таки разведу огонь, если вамъ холодно; не нужно?.. Послушайте, мн вспомнилось сейчасъ: не тутъ ли, по близости, нашли Карльсена?

Она вскочила съ выраженіемъ негодованія на своемъ прекрасномъ лиц и сказала:

— Ахъ, нтъ, не говорите о немъ! Оставимъ его въ поко, пожалуйста! Слыханое ли дло!

Онъ опять попросилъ извиненія и хотлъ оправдаться:

— Говорятъ, вдь, онъ такъ любилъ васъ, и я никакъ не могу поставить это ему въ вину.

— Любилъ меня? Да, можетъ быть, немного, это, конечно, возможно. Не говорятъ ли также, что онъ изъ-за меня покончилъ съ собою моимъ перочиннымъ ножомъ? Нтъ, теперь пойдемте!

Она встала. Она говорила съ оттнкомъ грусти, безъ смущенія или притворства, что очень удивило его. Она знала, что довела до смерти одного изъ своихъ поклонниковъ, и не подымала шуму изъ-за этого, не смялась надъ этимъ, не старалась извлечь изъ этого чего-нибудь лестнаго для себя, она говорила объ этомъ, какъ о грустномъ обстоятельств, и только. Но какъ чиста, какъ хороша была она! Длинные, свтлые, заплетенные въ косы волосы падали на воротникъ ея платья, а на щекахъ ея былъ теплый, свжій румянецъ, на которомъ ослъ налетъ ночного тумана. На ходу она такъ легко покачивалась на своихъ высокихъ бедрахъ.

Они вышли изъ лса; передъ ними была. прогалина, залаяла собака, и Нагель сказалъ:

— Вотъ уже и приходъ! Какой у него уютный видъ: эти большія блыя постройки съ садомъ и съ собачьей будкой, и съ шестомъ для флага среди самаго густого лса! Вы не думайте, фрейлейнъ, что опять очутитесь здсь посл того, какъ удете, т.-е. посл вашей свадьбы? Ну, да это впрочемъ будетъ зависть отъ того, гд вы будете жить.

— Я еще не думала объ этомъ, — сказала она, и прибавила, — еще время не ушло, успю подумать.

— Еще есть время и порадоваться, — сказалъ онъ.

Она отвчала уклончиво, немножко нетерпливо:

— Нтъ, вамъ теперь ужъ нерадостно. Который часъ теперь?

— Да ужъ около двухъ.

— Послушайте, — сказала она, — вы не должны удивляться, что я разгуливаю такъ поздно ночью. У насъ это въ обыча; вдь мы здсь-таки порядочные мужики, мы дти природы, не больше. Мы съ адьюнктомъ гуляли тутъ часто до самаго утра.

— Но кто же велъ тогда разговоръ? Мн показалось, что адьюнктъ не изъ многорчивыхъ?

— Нтъ, зато и разговаривала все больше я; т.-е. я спрашивала, а онъ отвчалъ. Вдь вы знаете, можно найти столько вопросовъ. Ну, да это къ длу не относится. Что вы теперь будете длать, когда придете домой?

— Когда приду домой? Я лягу и засну до… до… до самаго обда, буду спать, какъ каменный, какъ мертвый, безъ просыпа, безъ сновидній. А вы?