Мистерии (пер. Соколова)

— Неужели я такъ обезпокоилъ васъ, фрейлейнъ? — заговорилъ снова Нагель. — Не всегда такъ пугаются меня, когда я куда-нибудь вхожу, хе-хе-хе! Я вдь не въ первый разъ захожу къ людямъ здсь въ город, не васъ одну стараюсь я застать. Я хожу изъ дома, въ домъ и всюду толкаюсь; вы, бытъ можетъ, уже слышали объ этомъ? Нтъ? Однакоже это все-таки такъ. Такова моя профессія: я коллекціонеръ, собираю всевозможныя древности, покупаю старинныя вещи и плачу за нихъ, смотря по достоинству. Да, только не пугайтесь, фрейлейнъ, я ничего не уношу съ собою, когда ухожу, хе-хе-хе, у меня. право, нтъ этой скверной привычки, вы можете быть совершенно спокойны. Если мн не продаютъ добровольно, то я покоряюсь. И уже во всякомъ случа не граблю.

— Но у меня нтъ старыхъ вещей, которыя… — сказала она наконецъ и совсмъ растерялась.

— Вотъ такъ-то всегда люди говорятъ, — отвчалъ онъ. — Но я объ закладъ побьюсь, что есть вещи, съ которыми неохотно разстаются, потому что он принадлежали кому-нибудь любимому; вещи, къ которымъ люди привыкаютъ за всю свою жизнь, какіе-нибудь остатки наслдства родителей или прародителей. Но, на самомъ дл, эти отслужившія свою службу вещи только стоятъ и уже ни къ чему настоящему не нужны; для чего же имъ занимать только мсто и губить деньги, которыхъ он стоятъ? Вдь все же въ нихъ заключается-таки изрядное количество шиллинговъ, въ этихъ ненужныхъ семейныхъ вещахъ, а въ конц концовъ, он совершенно разваливаются на части и валяются на полу. Отчего же не продать ихъ, пока есть еще время? Умные люди сердятся, когда я прихожу, и отвчаютъ, что у нихъ нтъ вещей. Хорошо. У каждаго свой взглядъ. Я изображаю изъ себя лакея, кланяюсь и ухожу. Другіе стыдятся и боятся показать мн какую-нибудь сковородку съ прогорвшимъ дномъ. Они скоре не понимаютъ, на что мн могутъ быть нужны эти вещи, но это ужъ наивныя души, которыя не знаютъ, до какой степени развита въ наше время манія коллекцій. Я именно говорю манія; я совершенно согласенъ, что мною руководитъ не иначе, какъ манія, я только называю вещи своими именами; почему бы мн этого и не длать? Ну, да впрочемъ это касается только меня одного и это мое дло, это такъ только къ слову пришлось. Но вотъ что я хотлъ сказать: право, почти смшно и глупо со стороны этихъ людей, что они опасаются показывать какое-нибудь старье. Ну, что за, красота въ кольцахъ и оружіи, которыя выкапываютъ изъ могильныхъ кургановъ? И однако разв они отъ этого мене цнны? Не правда ли, фрейлейнъ? Посмотрли бы вы мою коллекцію коровьихъ бубенцовъ! У меня есть одинъ колокольчикъ, — онъ, просто изъ листового желза, — ему какъ божеству молилось одно индусское племя. Подумайте только: безчисленное множество лтъ вислъ онъ на столб какой-нибудь палатки въ лагер и ему молились и приносили жертвы! Да, посмотрите только! Но я возвращаюсь къ цли своего посщенія; когда я дохожу до своего колокола, я всегда заговариваюсь!

— Но у меня, правда, нтъ такихъ старыхъ вещей, — снова сказала Марта, — къ сожалнію, — прибавила она и смолкла.

— Можно мн, - медленно сказалъ Нагель съ такимъ выраженіемъ въ лиц, по которому видно было… что онъ соображаетъ что-то, — можно мн, напримръ, посмотрть этотъ стулъ? — Онъ указалъ въ уголъ у кровати. — Это, разумется, не боле, какъ вопросъ, я и съ мста не двинусь, если вы не позволите; ради Бога, скажите откровенно, если вамъ непріятно, чтобы я осмотрлъ стулъ! Я впрочемъ сразу замтилъ его, какъ только вошелъ!

Марта смущена, она отвчаетъ:

— Да… Пожалуйста, добрйшій господинъ… Ножки сломаны…

— Ножки сломаны, совершенно врно! Ну, и что же дальше? Что же изъ этого? Можетъ быть, именно изъ-за этого, да, именно изъ-за этого! Нельзя ли узнать, откуда онъ у васъ?

И вотъ Нагель взялъ стулъ въ руки, подымалъ и переворачивалъ его во вс стороны, изслдуя его очень внимательно. Позолоты на немъ не было, на спинк было единственное украшеніе, нчто въ род короны, вырзанной изъ краснаго дерева. Впрочемъ, спинка была исцарапана ножомъ; по борту вокругъ сиднья во многихъ мстахъ рзали табакъ, слды были видны до сихъ поръ.

— Онъ у насъ откуда-то изъ-за границы, не знаю откуда, мой ддъ привезъ разъ съ собою нсколько такихъ стульевъ; но это единственный оставшійся изъ нихъ. Ддъ мой былъ морякъ.

— Вотъ какъ? А вашъ отецъ? Онъ также былъ морякъ?

— Да.

— Такъ вы, наврно, здили съ нимъ? Простите, что я спрашиваю.

— Да, я много лтъ здила вмст съ нимъ.

— Въ самомъ дл? Нтъ, какъ это интересно! Видть много земель, омываемыхъ, какъ говорится, солеными волнами? Да, вотъ видите! А потомъ вы опять водворились здсь? Ахъ, да, на родин-то все-таки лучше всего, да, на родин… Кстати, имете ли вы хотъ какое-нибудь понятіе, гд ддушка вашъ отыскалъ этотъ стулъ? Я собственно долженъ сказать вамъ, что я очень дорожу тмъ, чтобы узнать что-нибудь изъ исторіи вещи, знать, такъ сказать, теченіе ея жизни.

— Нтъ, я не знаю, откуда онъ досталъ его, этому ужъ такъ много времени прошло. Можетъ бытъ, въ Голландіи. Нтъ, не знаю.