Мистерии (пер. Соколова)

Одно мгновенье онъ хотлъ убдить себя, что можетъ ухать и все забыть: онъ открылъ чемоданъ, вынулъ оттуда бумаги, два, три мдныхъ инструмента, флейту, нсколько листовъ нотъ, платье, между прочимъ одинъ новый желтый костюмъ, точь въ точь подобный тому, который былъ на немъ, и разныя другія вещи, которыя онъ разбросалъ по полу. Да, онъ хотлъ вонъ отсюда, не мсто ему въ этомъ город; флаги въ немъ ужъ не развваются и на улицахъ его пусто; почему бы ему не ухать? И зачмъ, чортъ бы его побралъ, сунулъ онъ сюда свой носъ? Вдь это же медвжій уголъ, воронье гнздо, карточный городишко съ маленькими долгоухими людшками.

Но онъ отлично зналъ, что не удетъ, что онъ только пришпориваетъ себя и самъ себя обманываетъ. Сердито пихнулъ онъ снова свои вещи въ чемоданъ и поставилъ его на прежнее мсто. Затмъ въ смущеніи сталъ шататься между дверью и окномъ взадъ и впередъ, взадъ и впередъ, пока внизу стнные часы били часъ за часомъ. Наконецъ пробило шесть…

Когда онъ остановился у окна и взглядъ его упалъ на даму въ вуали, которая какъ разъ всходила на крыльцо, лицо его совершенно перемнилось, и онъ схватился за голову. Впрочемъ, почему же нтъ? Она точно такъ же въ прав постить эту мстность, какъ и онъ! Но это его не касается, у него свои заботы; къ тому же оба они — она и онъ — въ полномъ разсчет другъ съ другомъ.

Онъ принудилъ себя успокоиться, слъ на стулъ, поднялъ газету и сталъ просматривать ее, какъ будто читая. Прошло не больше одной или двухъ минутъ, когда Сара открыла дверь и подала ему карточку, на которой карандашомъ было написано "Камма". Только "Камма". Онъ всталъ и вышелъ.

Дама, стояла въ коридор, разговаривая съ хозяиномъ гостиницы; вуаль ея былъ опущенъ. Нагель поклонился ей.

— Добрый день, Симонсенъ! — сказала она сильно взволнованнымъ голосомъ, она сказала: Симонсенъ.

Онъ смутился, но тотчасъ же оправился и позваль Сару:

— Гд бы намъ можно было поговорить одну минутку?

Она указала ему комнату возл столовой. Какъ только дверь за ними закрылась, дама упала на стулъ. Она была въ сильнйшемъ волненіи.

Разговоръ ея былъ сбивчивъ и теменъ, она говорила полусловами, ничего не говорящими намеками на прошлое, смыслъ которыхъ былъ понятенъ только ей одной. Они встрчались раньше и знали другъ друга. Свиданіе длилось мене часа. Дама говорила больше по-датски, чмъ по-норвежски.

— Прости, что я назвала тебя Симонсеномъ, — сказала она, — милое, старое, ласкательное имя! Такое старое и такое милое! Каждый разъ, какъ я говорю его про себя, я тебя вижу передъ собой какъ живого.

— Когда вы пріхали? — спросилъ Нагель.

— Только что, только сейчасъ; я пріхала на пароход… Да, и сейчасъ узжаю дальше.

— Сейчасъ?

— Знаете, — сказала она, — вы обрадовались, что я сейчасъ уду; вы думаете, я этого не вижу? Нтъ, что мн однако длать съ моей грудью? Вотъ что вы мн скажите! Попробуйте-ка здсь, нтъ, повыше! Что вы на это скажете? Мн кажется, дло стало хуже; съ тхъ поръ замтно ухудшеніе, правда? Ну, да это все равно… Что, у меня безпорядочный видъ? Вы мн скажите, если что-нибудь не въ порядк. Волосы какъ? Я такъ выгляжу, потому что я вдь хала цлыя сутки… Вы не перемнились, вы все такой же холодный, точно такой же холодный… У васъ, можетъ быть, найдется гребенка?

— Нтъ… Что именно побудило васъ пріхать сюда? Что именно васъ…

— То же самое спрошу я у васъ, то же самое: какъ пришло вамъ въ голову забраться въ такое мсто? Но неужели вы думали, что я не найду васъ?… Послушай-ка, вдь ты здсь слывешь за агронома, не такъ ли? Ха-ха-ха! Я встртила двухъ-трехъ людей на набережной, и они сказали мн, что ты агрономъ и что-то такое работалъ въ саду у какой-то Стенерсенъ; ты занялся тамъ кустами смородины и два дня подъ рядъ проработалъ безъ пиджака. Вотъ случай!.. У меня руки какъ ледъ: они всегда длаются такими, когда я волнуюсь, а я теперь взволнована; да, у тебя немного жалости ко мн, хотя я и назвала тебя Симонсеномъ, какъ въ старину, и хотя я весела и счастлива. Еще сегодня утромъ, лежа въ кают, я думала: какъ-то онъ меня приметъ? Будетъ ли онъ, по крайней мр, называть меня на "ты" и возьметъ ли меня за подбородокъ? И я была почти уврена, что вы это сдлаете, но я ошиблась. Замтьте: теперь я ужъ не прошу этого сдлать; теперь ужъ поздно… Скажите мн, отчего вы безпрестанно щуритесь? Потому что вы думаете о чемъ-то совершенно другомъ, пока я говорю?

Онъ только возразилъ:

— Мн сегодня, право, не по себ, Камма. Можете вы мн сейчасъ же сказать, зачмъ вы меня разыскивали? Вы оказали бы этимъ мн прямо благодяніе.

— Зачмъ я васъ разыскивала? — воскликнула она. — Боже, какъ вы страшно можете оскорблять людей!.. Вы, можетъ быть, боитесь, что я буду просить у васъ денегъ, что я пріхала для того, чтобы обирать васъ? Признайтесь въ этомъ, если вы дйствительно читаете такія черныя мысли въ своемъ сердц… Но для чего же я разыскала васъ? Да, отгадайте-ка! Такъ вы, значитъ, совсмъ не знаете, какое сегодня число, какой сегодня день? Вы, можетъ быть, забыли день своего собственнаго рожденія?