Мистерии (пер. Соколова)

— Кто кого мучаетъ? Я, можетъ быть? Какъ же ты основательно перемнился въ какихъ-нибудь два мсяца! Я пріхала сюда, чтобы… Я уже не надюсь встртить отвта на свое чувство. Ты знаешь, я не изъ тхъ женщинъ, которыя молятъ объ этомъ; но я надялась, что ты отнесешься ко мн хоть съ нкоторымъ вниманіемъ… Боже мой, Боже, какъ ужасно грустна моя жизнь! Я должна вырвать тебя изъ моего сердца, а я иду за тобой и ложусь у твоихъ ногъ. Можетъ быть, ты помнишь, какъ однажды на улиц въ Драмменефенен ты ударилъ собаку по носу за то, что она подбжала ко мн? Это была моя вина, я закричала, потому что думала, что она хочетъ меня укусить; но она этого вовсе не хотла, она только хотла поиграть, а когда ты ударилъ ее, она тутъ же передъ нами упала на брюхо и вытянулась вмсто того, чтобы убжать! Тогда ты заплакалъ надъ собакой и гладилъ ее; ты плакалъ тайкомъ, я очень хорошо видла; а теперь ты не плачешь, хотя… Но это не сравненіе; ты не думаешь же, что я могу сравнить себя съ собакой. Одинъ Богъ знаетъ, что можетъ притти теб въ голову при твоей заносчивости. Когда у тебя такое лицо, я тебя знаю. Я вижу, ты улыбаешься… о, конечно, конечно, ты, улыбнулся! Ты насмхаешься надо мной прямо въ глаза! Дай мн высказаться… Нтъ, нтъ, нтъ; только прости меня; я опять въ такомъ отчаяніи. Ты видишь передъ собою разбитую жизнь; я совершенно разбита, дай мн руку! Такъ прости-же меня теперь! Я бы не должна была оскорблять тебя; но я все время чувствую, что ты не можешь забыть тогдашнюю маленькую ошибку. Вдь, если только хорошенько обдумать, это была просто маленькая ошибка. Нехорошо было съ моей стороны, что я не сошла къ теб тогда вечеромъ; ты длалъ мн одинъ знакъ за другимъ, а я не сошла внизъ; я въ этомъ каюсь, ей-Богу, такъ глубоко каюсь! Но онъ не былъ у меня, какъ ты думалъ; онъ былъ у меня, но тогда онъ уже ушелъ, его не было. Я сознаюсь въ этомъ и прошу помилованія; что же я больше могу сдлать? Но я должна была выпроводитъ его, да, выпроводить, съ этимъ я согласна; я со всмъ соглашусь, съ чмъ угодно, и я бы не… Нтъ, я не понимаю… я ничего больше не понимаю…

Пауза. Въ тишин слышались только рыданія Каммы и звонъ ножей и вилокъ въ столовой. Она продолжала плакать и подъ вуалью вытирала глаза платкомъ.

— Подумай, онъ страшно безпомощенъ, — продолжала она, — онъ совершенно не въ силахъ справиться со своимъ жестокимъ положеніемъ. Иногда онъ стучитъ по столу и посылаетъ меня къ чорту, ругаетъ меня, говоритъ, что я его разорила, и бываетъ боле чмъ грубъ; но тотчасъ же вслдъ затмъ онъ длается такъ несчастенъ и никакъ не можетъ ршиться оставить меня. Что же мн длать, разъ я вижу, какъ онъ слабъ. Я откладываю свой отъздъ со дня на день, хотя и мн не очень-то отрадно… Но только ужъ вы-то не жалйте меня; смете ли вы показывать мн свое безстыдное состраданіе! Онъ во всякомъ случа лучше, чмъ многіе, и больше принесъ мн радостей, чмъ кто бы то ни было другой, больше васъ! И при всемъ томъ я все-таки люблю его; да будетъ это вамъ извстно; я не затмъ сюда пріхала, чтобы порочить его. Когда я пріду домой и увижу его, я на колняхъ буду просить у него прощенія за то, что я только что говорила. Да, непремнно.

Нагель сказалъ:

— Милая Камма, будьте же теперь немного благоразумне! Позвольте мн помочь вамъ, послушайте! Я думаю, вамъ это не лишнее. Хотите? Это жестоко съ вашей стороны — отклонять мою помощь, тогда какъ я теперь такъ свободно и охотно могъ бы помочь вамъ!

При этомъ онъ вынулъ бумажникъ. Она вскрикнула въ бшенств:

— Разв вы не слыхали, что я сказала вамъ — нтъ?

— Такъ чего же вы тогда хотите? — сказалъ онъ, озадаченный.

Тогда она сла и перестала плакать. Казалось, она раскаивалась въ своей горячности.

— Послушайте, Симонсенъ… позвольте мн еще разъ назвать васъ такъ… и, если бы вы не разсердились, я бы хотла сказать вамъ кое-что. Ну, на что похоже, что вы забрались въ такое мсто, и для чего, ради всего святого, вы это длаете? Не изъ-за этой ли причуды люди начинаютъ говорить, будто вы сумасшедшій? Я ужъ и не знаю, какъ называется этотъ городъ, мн сначала нужно это вспоминать, до того онъ малъ, а вы расхаживаете себ здсь, разыгрываете комедіи и приводите въ изумленіе мстныхъ жителей своими странными выходками! Неужели вы дйствительно не могли придумать ничего лучше этого?.. Ну, да вдь это не моя забота, я это говорю только по старой… Нтъ, ну что мн прикажете длать съ моей грудью? Теперь она словно готова разорваться! Не думаете ли вы, что мн слдуетъ опять обратиться къ доктору? Но какъ, ради Создателя, какъ пойду я къ доктору, когда у меня нтъ ни хеллера за душой?

— Послушайте же, я вамъ одолжу для этого отъ всего сердца; вдь вы можете отдать мн когда-нибудь!

— Нтъ, вдь все равно, пойду я къ доктору или нтъ, — продолжала она какъ упрямый ребенокъ. — Кто сталъ бы печалиться обо мн, если бы я и умерла? — Но вдругъ она перемнилась, сдлала видъ, какъ будто раздумала, и сказала: