MITI and the Japanese Miracle: The Growth of Industrial Policy, 1925-1975

Законы 1925 года работали не слишком эффективно. Промышленные профсоюзы были более популярны, чем экспортные, потому что MCI с самого начала субсидировал промышленные профсоюзы, а экспортеров начал финансировать только после мировой депрессии. Кроме того, между ними часто происходили столкновения. Чтобы добиться принятия законов в парламенте, MCI пришлось согласиться с тем, что членство не будет обязательным ни в одном из союзов, хотя министерство получило право приказывать нечленам соблюдать некоторые условия картельных соглашений между членами.

В 1925 году MCI не было влиятельным министерством по сравнению с Министерством внутренних дел, Министерством иностранных дел или Министерством финансов, и оно было практически неизвестно широкой общественности. Поэтому его усилия по оказанию помощи средним и малым предприятиям были лишь первым и скорее экспериментальным шагом в области промышленной политики. Как коммерческая, так и промышленная деятельность организации в середине 1920-х годов была направлена на то, чтобы попытаться уменьшить дефицит платежного баланса Японии путем стимулирования торговли. Ёсино создал в министерстве комитет по содействию использованию товаров национального производства и добивался бюджетного разрешения на размещение торговых представителей MCI за рубежом. Министерство иностранных дел заблокировало идею зарубежных торговых представительств MC1 как посягательство на свою территорию, а Министерство финансов одобрило создание торгового бюро MCI в 1927 году, но не выделяло на него средств до 1930 года, когда мировая депрессия сделала эту идею еще более важной. Даже Накалиаслай Токугорё, ставший министром МКИ в апреле 1927 года в составе кабинета генерала Танака Гиити, при вступлении в должность сказал: "Как государственное учреждение, МКИ не является местом для захватывающей работы. Но ему было суждено помочь изменить это положение дел.

Накахаси стал министром в результате финансовой паники 1927 года, которая заставила уйти в отставку первый кабинет Вакацуки. Этот кризис стал кульминацией всех паник, поразивших японскую экономику в 1920-е годы, и представляет собой настоящую разделительную линию между "старым заветом" и "новым заветом" японской торговли и промышленного управления. Он также знаменует собой начало мировой депрессии для Я-пана - периода экономического застоя и радикальных попыток найти решение эндемических проблем, которые поразили весь остальной мир всего три года спустя. Говоря о значении паники 1927 года, Нава Тарё замечает: "MCI уже существовала как орган, но финансовая паника вызвала ее к жизни как организацию".

Одна из важных, хотя и глубоко консервативных точек зрения на то, что делать с рецессией 1920-х годов, связана с именем Иноуэ Дзюнносулэ (18G9-1932), чиновника Йоко-Ханна Спекулятивного банка, президента Банка Японии в 1919 году и министра финансов в кабинете Хайнагукли в 1929 году. (Как и несколько других министров финансов той эпохи, Иноуэ тоже был убит 9 февраля 1932 года во время так называемого Инцидента Кровавого Брата, фашистского нападения на японский капиталистический истеблишмент). Идея Иноуэ заключалась в том, что Япония должна отменить "временное" золотое эмбарго, которое она и все другие крупные страны ввели в начале Первой мировой войны. Япония продолжала соблюдать эмбарго после войны из-за своего неблагоприятного платежного баланса, и она была единственной среди крупных держав, не перешедшей на золотой стандарт. По мнению Ин Оуэ, именно по этой причине усилия по оживлению экспорта не увенчались успехом. Ситуация была в какой-то степени сопоставима с той, что сложилась в 1949 году, когда Япония должна была добиться стабильного курса иены, чтобы возобновить международную торговлю - цель, которая в то же время требовала от Японии остановить инфляцию и жить по средствам. В 1949 году Додж и Икеда возглавили ожесточенную дефляцию, которая была необходимым условием для восстановления экономики.

Теоретически страна, оказавшаяся в ситуации, подобной японской в 1920-х годах, - страна, которая импортировала больше, чем экспортировала, - могла бы выплатить золото для покрытия баланса. Такой отток золота, который был запрещен в 1920-х годах, повысил бы стоимость национальной валюты и тем самым снизил бы цены на экспорт. Этот эффект был бы лаигально дефляционным и вытеснил бы из бизнеса маргинальные компании, но он также мог бы привести к ухудшению экологической обстановки в стране и ее восстановлению.