Мобилизованное Средневековье. Том II. Средневековая история на службе национальной и государственной идеологии в России

В 1815 г. известный коллекционер древнерусских рукописей А. И. Мусин-Пушкин, потерявший во время оккупации Москвы наполеоновскими войсками свою ценнейшую коллекцию древнерусских рукописей, в том числе единственный список «Слова о полку Игореве», приобрел, как ему показалось, еще один список этого шедевра древнерусской литературы. О своем приобретении коллекционер рассказал коллегам, знатокам древнерусской письменности, среди которых был директор Московского архива Министерства иностранных дел А. Ф. Малиновский. Как выяснилось, накануне Малиновский купил точно такую же рукопись, содержащую текст «Слова о полку Игореве». Оба манускрипта были приобретены у купца-антиквара А. И. Бардина, который, как выяснилось, торговал специально изготовленными подделками древнерусских рукописей. Разумеется, Бардин был не одинок в подобной предпринимательской деятельности.

«Мастера-старинщики» представляли собой довольно заметный сегмент антикварного рынка России XIX – начала XX в., однако по именам мы знаем далеко не всех. Это вполне объяснимо, поскольку деятельность такого рода не предполагала огласки. Пожалуй, кроме Бардина, известность получил еще один мастер, живший в первой половине XX в., – Иван Гаврилович Блинов. Этот проживавший в Городце старообрядческий иконописец и книгописец изготавливал рукописи «под старину» не только в коммерческих целях, но занимался также своеобразной стилизацией – в написанных им «древнерусских» рукописях он иногда оставлял свой автограф, а также указывал дату и место создания якобы средневековой рукописи. Подчеркнем, однако, что деятельность Бардина, Блинова и им подобных имела прежде всего коммерческие цели и потому для нашего исследования представляет весьма ограниченный интерес.

Гораздо более интересна деятельность «бескорыстных фальсификаторов». В данном случае имеются в виду такие деятели, которые от своих подделок не имели прямой финансовой выгоды. Получаемый ими капитал находился скорее в области интеллектуальных, идейных конструкций.

Пожалуй, наиболее ранним в российской традиции фальсификатором подобного рода следует назвать известного дипломата-коллекционера П. П. Дубровского. В мае 1805 г. в петербургском журнале «Северный вестник» появилась статья, подписанная криптонимом Г^***. Статья описывала коллекцию древних рукописей, которую в 1804 г. привез из-за границы в Петербург бывший секретарь русского посольства в Париже П. П. Дубровский. Его коллекция по своей ценности уникальна, в ее состав вошли древнейшие рукописи знаменитой парижской библиотеки аббатства Сен-Жермен-де-Пре – те самые, которые (в числе прочих) описали Мабильон, Монфокон, Тассен и Тустен. Словом, привезенные Дубровским в Россию рукописи уже давно были хорошо известны ученому миру Европы.

Однако автор статьи не ограничился описанием этих манускриптов. Он прибавил, что Дубровский «купил маленькую домашнюю библиотеку княжны Анны Ярославовны», дочери Ярослава Мудрого, которая стала женой французского короля Генриха I и матерью Филиппа I и «имела в Париже свою церковь»[611]. Известно, что после смерти Генриха I Анна удалилась в основанный ею монастырь Св. Викентия в Санлисе и обосновалась там со своими малолетними детьми. Возможно, имелась в виду эта обитель[612]. По сообщению «Северного вестника», приобретенная Дубровским «домашняя библиотека»[613] Анны Ярославны состояла «большею частию из церковных книг, также древлянских рукописей, писанных руническими буквами, и других от времен св. Ольги, Владимира и проч. оставшихся»[614]. Коллекцией Дубровского сразу же заинтересовались любители древностей[615]. Непосредственное участие в ее судьбе принял граф А. С. Строганов, известный коллекционер западноевропейского искусства, возглавлявший тогда Публичную библиотеку. Не без помощи своего сына П. А. Строганова, в то время товарища министра внутренних дел, А. С. Строганов представил Александру I доклад о коллекции Дубровского и желательности приобретения ее для Публичной библиотеки. После этого императорским рескриптом от 27 февраля 1805 г. рукописи Дубровского были приняты в Публичную библиотеку, в специально учрежденное Депо манускриптов, хранителем которого назначался обласканный монаршими милостями коллекционер[616].