Мобилизованное Средневековье. Том II. Средневековая история на службе национальной и государственной идеологии в России

Среди фальсификатов Сулакадзева можно указать аналог молитвенника Анны Ярославны – это так называемый молитвенник князя Владимира (новгородская рукопись XIV в. с поддельными записями о принадлежности князю Владимиру Киевскому и его дяде Добрыне). Наконец, сама идея оформить коллекцию в виде домашнего музея и уверить своих близких в исключительной ее ценности также могла быть навеяна «музеем» Дубровского, который был приобретен Александром I для Публичной библиотеки на весьма выгодных для коллекционера условиях. Феномен Сулакадзева не понять без учета контекста, а именно коллекционерской и фальсификаторской деятельности Дубровского.

Завершая рассказ о подделках, нельзя не обратить внимание на невольные мистификации, которые заключались в создании мемориальных мест, попадавших в путеводители, учебники, воплощенных в монументальных и архитектурных символах, но при этом являющихся результатом некоего воображаемого конструкта. Видимо, для полноты картины русской истории их надо было придумать. В Русском хронографе редакции 1512 г. помещена легенда о том, что Аскольд был одним из первых русских, принявших христианство (во время похода на Царьград в 860 г.)[626]. В. Н. Татищев, основываясь на известии «Повести временных лет», что Ольма, возле двора которого была могила Аскольда, «на той могиле поставил божницю святаго Николы»[627], решил, что этот факт указывает нам крестильное имя Аскольда – Николай[628]. Историк предложил считать его первым русским христианином-мучеником. В дальнейшем эта гипотеза была подхвачена рядом историков[629].

Могила Аскольда стала одной из достопримечательностей Киева и местом паломничества. В 1809 г. над ней была поставлена сохранившаяся до наших дней Никольская церковь по проекту А. И. Меленского. Рассказ о ней помещался в городские путеводители и описания, с 1842 г. – в «Паломник Киевский», и даже попал в Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. В связи с 1000-летием крещения Аскольда в 1866 г. на храме были размещены рассказывающие о нем мемориальные доски. Тогда же стали указывать конкретное место его захоронения: «Могила Аскольда находится под церковью, в подвальном помещении, в которое ведет спуск с наружной стороны церкви, и имеет вид каменного саркофага глубокой древности»[630].

Поздняя летопись новгородского Николо-Дворищенского собора сообщает: «Когда умер Гостомысл, сын Буривоя, тогда проводили его достойно всем великим Новым городом до места, называемого Волотово, и тут погребли его»[631]. В 1820-х гг. З. Доленга-Ходаковский (А. Чарноцкий) проводил изыскания в Новгородской земле и раскопал на Волотовом поле большую сопку. Ее почему-то назвали «могилой Гостомысла». А. С. Пушкин, работая над поэмой о древнем Новгороде «Вадим», писал: «Гостомыслову могилу грозную вижу…»[632] Имя закрепилось, в XIX в. Волотово поле посещали даже представители великокняжеской фамилии с целью увидеть курган знаменитого старейшины, пригласившего на Русь Рюрика. Перед нами интеллектуальный, книжный конструкт XIX в., который, впрочем, облекался в форму якобы существовавшего народного предания.

В XIX столетии бытуют две версии о могиле Олега. Одна связана с известием «Повести временных лет» о его захоронении на киевской горе Щековице (Щекавице). Олегова могила в X–XII вв. оставалась для киевлян ориентиром и несколько раз упоминается в летописях[633], но к XIX столетию ее локализация была забыта. Во всяком случае, как показал в 1879 г. П. Лебединцев, а в наши дни А. П. Толочко, она не могла быть размещена на горе, которая сегодня зовется Щековицей (видимо, в XVII в. произошел перенос топонима)[634], но в XIX в. ее искали именно там. Есть легенда о том, что А. С. Пушкин много времени провел в поисках могилы на горе, а потом под впечатлением розысков написал «Песнь о вещем Олеге». Другой рассказ говорит о том, что могилу показывали местные краеведы (например, Лаврентий Похилевич), и ее локализация отражена в названии «Олегова улица». Цена этим преданиям прекрасно показана в письме М. Максимовича: «Однажды, помнится, в 1856 году, ездил я на Щековицу чтобы посмотреть вдвоем: где могла быть там могила Вещего Олега. И встретился нам среди несметного множества могил позднейшего времени презанимательный жилец соседнего удолья. Он привел нас к площадке на северо-восточной стороне горы, и сказал: Тут была могила Олега. – Сказал с уверенностью… Что это: указание любопытного киянина, местное предание или недавняя выдумка? Скорей, выдумка, но об которой можно сказать великорусскою пословицею: Догадка лучше разума; ибо никто из ученых киевоописателей не указал еще нам лучшего и вероятнейшего места для Олеговой могилы на Щековице»[635].