Мобилизованное Средневековье. Том II. Средневековая история на службе национальной и государственной идеологии в России

Наполеоновское нашествие ненадолго прервало процесс строительства в Москве. Древняя столица, восстановившись после пожара, вернулась к традициям Средневековья в своей архитектуре, но уже на других началах. Если первоначально традиции средневековой архитектуры (европейской и отечественной) в ней органично переплетались, то позднее ее представители будут ориентироваться в большей степени на национальное наследие. Во времена правления Николая I интерес к Средневековью идет по двум направлениям: западноевропейскому и отечественному.

Эта двойственность затрагивает даже самого русского царя. Как светскому человеку, императору Николаю Павловичу импонировало западноевропейское Средневековье. Он заказывает постройку скромного дворца (коттеджа) для семейного отдыха в Петергофе шотландскому архитектору А. А. Менеласу в неоготическом стиле (1826–1829 гг.). В таком же стиле была построена домовая церковь во имя Св. Александра Невского немецким архитектором К. Ф. Шинкелем в парке Александрия в том же Петергофе. По легенде, стиль церкви был определен тем, что российской императрице Александре Федоровне, как урожденной немецкой принцессе, были более близки образы готических церквей, нежели храмов русского Средневековья[703].

В других пригородах Санкт-Петербурга также возводились постройки в неоготическом стиле. Среди них – Арсенал (1819–1834 гг.) в Царском Селе. Павильон, возведенный по проекту А. Менеласа и А. Тона. Он служил для демонстрации коллекции оружия, собранной Николаем Павловичем.

В скульптурном декоре подобных архитектурных сооружений ярко просматривается тенденция обращения к непосредственным или стилизованным образам западноевропейского Средневековья. Так, поэт Василий Жуковский придумывает для императора герб, состоящий из венка белых роз (символ Александры)[704] и меча (символ Николая). Этот герб, оперирующий образами средневековой геральдики, до сих пор является одним из знаковых элементов лепного декора, украшающего петергофский Коттедж[705].

И все же, будучи правителем огромной страны, Николай I понимал, что необходимо в ее культуре подчеркивать национальные истоки. Как император, в архитектуре он поддерживал русско-византийский стиль. Этот стиль отвечал и официальной доктрине того времени – «Православие. Самодержавие. Народность», предложенной графом С. С. Уваровым. Строительный устав 1841 г. объявил его официальным национальным стилем[706].

Главным выразителем этого стиля во времена правления Николая I был архитектор Константин Андреевич Тон. В этом стиле по его проекту был построен храм Христа Спасителя (1839–1883 гг.) в Москве – памятник победы русского оружия над Наполеоном. Строительство храма – это выполнения Николаем I обета, который дал еще Александр I, желавший тем самым не только восславить победу, но и почтить память тех, кто отдал жизнь за нее. Таким образом, храм был не только сакральным, но и памятным сооружением.

Храм явился своеобразным обращением к национальным средневековым традициям. Это касалось и его расположения, ведь возвели его хоть и не в самом Кремле, но в непосредственной близости от него, что подчеркивало зримую связь с историческими памятниками русского Средневековья. Композиция восходила к древним памятникам средневековой русской архитектуры – владимирским и московским. Это план в виде равноконечного креста, пятикупольный силуэт, обходная галерея.

К средневековым традициям восходили и элементы убранства собора, к которым можно отнести скульптурное оформление, напоминающее своим богатством декорировку владимирских храмов; килевидные закомары, ассоциирующиеся со старомосковским зодчеством; аркатурный пояс, вызывающий в памяти архитектурные элементы Успенских соборов Владимира и Москвы – храмов, значимых для истории московского менталитета власти. Средневековая Москва позиционировала себя преемницей Владимира, да и московский Успенский собор не утратил своей значимости в России Нового времени, так как в нем короновались российские императоры.

Храм Христа Спасителя был окончательно декорирован только во второй половине XIX в. О взаимосвязи старого и нового в художественном убранстве храма Е. И. Кириченко писала следующее: «Создатели храма вернулись к принципу сплошной росписи стен, к принятым в искусстве Византии и Киевской Руси золотым фонам. Однако это было не простым возвращением, а истинным творчеством на основе синтеза древней традиции и принципов искусства Нового времени»[707].