Мобилизованное Средневековье. Том II. Средневековая история на службе национальной и государственной идеологии в России

Всей этой истории среднеазиатской государственности на страницах описания памятников истории Самаркандской области просто нет. Там вообще нет никаких следов нерусской государственности – ни Тимуридов, ни Шейбанидов. Нет возвышающейся до наших дней цитадели Бухары. Нет дворца бухарских эмиров Ситораи Мохи-Хоса. Нет мавзолеев как мест упокоения местных правителей и авторитетов (исключение сделано только для Тимура и мечети Гур-Эмир, но Тамерлан как историческая фигура принадлежит не только азиатской истории, и этим был востребован). Нет обсерватории Улугбека. Вообще нет ничего, что бы указывало на существование великих азиатских держав. Есть мечети и медресе. В остальном территория предстает как земля без государственности, населенная малопонятными чужими, иноверцами. А еще есть описания братских могил и памятников русским воинам, завоевавшим Среднюю Азию: павшим при штурме Бухары (1868 г.), во время сражения на Зерабулакских высотах (1868 г.), в Джизаке и Ура-Тюбе (Истаравшане, 1866 г.). Интересно, что православные церкви не выступают как маркеры имперской власти – к 1902 г. в регионе уже был целый ряд храмов, но в описании они никак не фигурируют. Имперская история представлена только военными памятниками.

Примерно так же представлено описание Терской области[812]. Древность там есть, но чья – неизвестно. Имеется один (!) минарет, когда и кем возведен – никто не знает. Единственные идентифицированные памятники – средневековые христианские часовни, приписываемые царице Тамаре. Зато есть памятники истории завоевания Кавказа: землянка в Грозном, где жил генерал Ермолов, крепостная стена во Владикавказе, могилы солдат и офицеров, павших в боях с горцами. В Семиреченской области[813] упоминаются два памятника: русским солдатам, павшим в Узун-Агачской битве 1810 г. (поставлен в 1860 г.) и памятник Н. М. Пржевальскому у озера Иссык-Куль (1893 г.).

Немного иначе строится описание Елизаветпольской губернии[814], возможно, потому что описывались чужие и незнаемые земли Закавказья, но при этом – земли христианские, что требовало по крайней мере нейтральности интонаций. Мусульман в губернии жило большинство, но связанные с ними памятники прошлого почти не упоминаются. Зато о развалинах христианских церквей и монастырей говорится сравнительно подробно. Есть даже отсылки к истории правления древних армянских царей и их епископов. Правда, никаких подробностей о прошлом края чиновники не знали (страницы полны фразами: «история этой крепости никому не известна», «предания не сохранились»).

На примере Казанской губернии[815] видно, как древние мусульманские памятники замещались поздними православными. Упоминаются башня Сююмбике, переделанная из минарета, некие развалины в Болгаре и т. д. Зато христианских исторических мест гораздо больше, иногда они переделаны из мусульманских. Так, в фундамент церкви Св. Николая в Болгаре уложено много древних плит с надписями на болгарском и татарском языках. Введенская церковь была переделана из мечети (1552 г.). В Казанском кремле построен Благовещенский кафедральный собор (1562 г.). Поздние памятники в Казани продолжили эту традицию: в 1813 г. началось строительство храма-памятника в честь воинов, павших в 1552 г. при взятии города; в 1889 г. сооружена часовня во знаменование 900-летия Крещения Руси. В конце XIX в. были поставлены многочисленные памятники последним Романовым, как в других губернских городах.

В Варшаве[816] из польских памятников фиксируются только несколько объектов XVII в.: колонна Сигизмунда III (1644 г.), памятник Деве Посавской в честь победы над турками под Веной в 1683 г., памятник Яну Собескому и т. д. В XIX столетии были поставлены монументы Копернику (1830 г.), А. Мицкевичу (1898 г.). Зато весь остальной набор памятников XIX в. воспевает власть империи: памятники Александру I (1835 г.), «полякам, павшим за верность своему государю» (1841 г.), генералу Паскевичу (1870 г.) и др.

Чужая история. При описании западнорусских губерний чиновники МВД оказывались в затруднительном положении. Здесь нельзя было, как в случае с восточными областями, сделать вид, что их история чужая, таинственная и скрыта во тьме веков, а ныне уже совершенно несущественна.