Мобилизованное Средневековье. Том II. Средневековая история на службе национальной и государственной идеологии в России

И сквозь бурю ярости
послов,
бояр,
духовенства —
в ураган свивая,
в вихрь взметая
людей растерянных,
страсти,
пенье,
бешенство —
заключительно Иван бросает:
«Два Рима пали,
а третий —
Москва —
стоит,
а четвертому не быть!
И тому Риму третьему —
державе Московской —
единым хозяином
отныне буду я
один»[1078]

.

Идея «Москва – Третий Рим» будет звучать и в дилогии писателя А. Н. Толстого «Иван Грозный» (1943–1944 гг.). Уже в театральном сезоне 1944/1945 г. первая часть дилогии «Орел и орлица» под названием «Иван Грозный» была поставлена на сцене Малого театра, а в 1945 г. в Московском художественном театре готовили постановку второй части дилогии – пьесу «Трудные годы».

Идеи сильного государства, единовластия, восстановления государства в своих границах и борьбы за это с внешним врагом звучали в духе военного времени как прошлого, так и настоящего. Они были характерны и для мирного советского времени. Тезис «Москва – Третий Рим» отвечал общему имперскому настрою культуры сталинских времен.

В целом политическую патриотическую пропаганду 1940-х гг. стоит расценить как эффективную, и немалую роль в ее успехе сыграло обращение к медиевальным образам, которые воскрешали в народном сознании традиционные национальные ценности. Д. Бранденбергер считает, что тем самым закладывались основы «сталинского руссоцентризма» – своеобразного «советского» варианта русского национализма и нациестроительства в контексте СССР[1079]. Иными словами, медиевализм вновь выступил на службе у национальных идеологем, несмотря на совершенно новый политико-идеологический контекст.

Стоит заметить, что германская пропаганда на оккупированных территориях также иногда прибегала к медиевализму. После оккупации нацистами Великого Новгорода в 1941 г. фашисты были озабочены доказательством немецкого происхождения этого города и правившей в нем немецкой династии Рюриковичей. Для германских солдат даже выпускались специальные путеводители, излагавшие историю Новгородской земли в пронемецком ключе. Найти «немца-Рюрика» в этом контексте было бы очень кстати, и фашистская администрация в 1942 г. на оккупированной территории организовала раскопки курганов у деревни Надбелье Оредежского района Ленинградской области. Причиной послужили рассказы местных крестьян о «золотом гробе» Рюрика, который якобы захоронен в местных насыпях. Работами руководил новгородский бургомистр В. С. Пономарев. Результаты раскопок пропали в годы войны[1080].

Формирование памяти: советские военные мемориалы, посвященные Средневековью [1081]

Патриотический импульс, полученный советским обществом в 1940-х гг., оказался очень силен. Во многом он нашел отражение в памяти о Великой Отечественной войне, но затронул и другие эпохи, в том числе память о победах, связанных с культовыми событиями русской истории – Невской битвой, Ледовым побоищем, Куликовской битвой.

Память о средневековой битве и Александре Невском оказалась востребована в связи с празднованием 250-летия Ленинграда в 1953 г. Ветеранские организации города решили поставить памятник в честь Невской битвы. В 1957 г. гранитную стелу установили на правом берегу Ижоры, напротив развалин церкви. На ней написано: «Здесь 15 июля 1240 г. произошла битва, в которой русское воинство Александра Невского наголову разбило превосходящие силы врага, вторгшегося на территорию нашей Родины. Установлено в связи с 250-летием Ленинграда от военной общественности города». Памятник напоминает воинское захоронение-мемориал в строгом стиле 1950-х гг. Символическое рифмование с Великой Отечественной войной очевидно[1082].

В послевоенные годы возник феномен экспедиции 1956–1962 гг. Г. Н. Караева – А. С. Потресова по поиску места Ледового побоища – экспедиции, являющейся уникальным событием в истории советской науки. В ней были объединены энтузиасты, ученые-гуманитарии и ученые-гидрологи, военные и гражданские, речники и авиаторы, школьники и местные деревенские старожилы. Все искали место Ледового побоища, которое к тому времени насчитывало около десятка научных локализаций по разным берегам Чудского озера.

Считается, что экспедиция Караева – Потресова нашла Вороний камень и место Ледового побоища, хотя другие локализации предлагаются вновь и вновь. Во всяком случае, выводы экспедиции на сегодня носят наиболее комплексный и аргументированный характер, а по широте и глубине обследования региона ее результаты не превзойдены до сих пор[1083].