Мобилизованное Средневековье. Том II. Средневековая история на службе национальной и государственной идеологии в России

Кроме дороговизны строительства, существовала еще одна проблема – опасность вандализма, надругательства над памятником со стороны местного населения. Еще в 1970 г. на Сиговце была поставлена фанерная модель-силуэт памятника в натуральную величину. Псковский архитектор П. С. Бутенко вспоминал: «Уже были готовы макеты, формы (по первоначальному плану было решено делать композицию из декоративного бетона), оставалось на следующий год приехать да начать строительство… На месте будущего монумента мы оставили обыкновенный строительный вагончик, но когда весной с группой строителей приплыли на Сиговец, то поразились. Непрочный каркас времянки был разворован полностью, а его стены расстреляны из ружей. И когда я представил, как точно так же какой-нибудь полупьяный охотник будет целиться в наш памятник, расстреливая ни в чем не повинную скульптуру, то предложил новое место – гору Соколиху»[1100]. Для полной художественной достоверности Бутенко хотел вырыть на Соколихе перед памятником водоем, на берегу которого стоял бы памятник, но эта идея показалась чрезмерной[1101].

Строительство продолжало затягиваться, прежде всего по нехватке финансов: только создание в 1978 г. гипсовой модели памятника в натуральную величину обошлось в 700 тыс. рублей – колоссальная по тем временам сумма.

В советское время возведение памятника Ледовому побоищу так и не было завершено. Медиевальный бум в монументальной скульптуре начнется в постсоветскую эпоху. В СССР ставились памятники средневековым персонажам русской истории, но это был непростой процесс.

В то же время, отношение к средневековым военным мемориалам в СССР не всегда было уважительным. Приведем отрывок из воспоминаний В. М. Фалина: «Решаем с женой возложить на месте действий цветы в память о подвиге Дмитрия Донского и его дружины. Добрались на машине до Тулы. Спрашиваем постового милиционера, как проще доехать до Куликова поля. В ответ слышим: “А что это за поле такое?” Одолели-таки ухабы и объезды. Перед глазами картина, не вдохновляющая – слава Богу, щусевские аллегорические сооружения не обрушились, несмотря на отсутствие должного ухода. Интересуемся, а что там за нелепые постройки вдали. Оказалось, свинарники. Право, за державу обидно. Пишу записку М. А. Суслову, заодно докладываю, во что превращена церковь Рождества Богородицы и как обстояло дело с захоронениями Пересвета и Осляби. На могилах двух монахов-героев, сражением которых с татарскими батырами открывалась Куликовская битва, завод “Динамо” установил компрессоры. Скандал. Под напором Суслова кое-что было подправлено, хотя к юбилею прорехи залатать так и не поспели»[1102]. Как мы видим, кто-то воспринимал памятники прошлого без пиетета, для других они были святыней, при этом память о Средневековье выступала как область сакрального, территория истинных ценностей в отличие от вульгарного настоящего.

Монументальная политика в области средневековой истории в послевоенные годы

Первым большим послевоенным праздником в СССР стали торжества в честь 800-летия Москвы в 1947 г. В 1946 г. был проведен конкурс среди проектов памятника основателю Москвы Юрию Долгорукому, а 6 сентября 1947 г. во время юбилейных торжеств памятник был заложен на месте бывшего монумента советской Конституции и статуи Свободы (1918–1941 гг.). До революции на этом месте стоял конный памятник генералу М. Д. Скобелеву (1912–1918 гг.), уничтоженный советской властью.

Конный монумент Юрию Долгорукому работы скульптора С. М. Орлова был открыт в 1954 г. Есть легенда, что когда при открытии памятника сняли покрывало, из толпы одновременно прозвучало две реплики: «До чего ж похож!» и «Не похож!»[1103] Коммунистическими идеологами памятник был воспринят плохо: они видели в нем отступление от ленинского плана монументальной пропаганды, и указывали, что князю не место на Советской площади. Были планы перенести памятник к Новодевичьему монастырю, но они не воплотились в жизнь.

Примечательно, что авторы проектов памятника воспроизводили не исторические, а художественные образы. Князь был изображен в виде былинного богатыря (как шутили современники – прямо с картины В. М. Васнецова). Очень необычен был неутвержденный вариант В. И. Мухиной (автора знаменитой скульптуры «Рабочий и колхозница»): Юрия Долгорукого предполагалось изобразить в «сусальном» стиле, в пышной древнерусской княжеской одежде с золотой вышивкой. По замыслу, монумент должен был быть цветным, покрытым эмалями. В 1958 г. на родине Александра Невского в Переславле-Залесском был поставлен бюст Александра Невского работы скульптора С. М. Орлова. При этом скульптурное изображение было очень похоже на лицо актера Н. К. Черкасова, сыгравшего князя в известном фильме С. М. Эйзенштейна 1938 г.