Мой любимый шотландец

– Я говорил, что читал мысли ученых людей по этому вопросу.

– Да.

– Мне попалась теория Локка, которая, как я думал, вполне обоснованна. – Колеса повозки подпрыгнули на ухабе, Люциан поймал скатившееся с колен Хэтти яблоко и подал ей. Он погладил ее рукой в перчатке, и от беглого прикосновения в нем вспыхнуло жгучее желание, словно он не был с ней не далее как сегодня утром. Люциан встряхнулся. – Так вот, Локк говорит, что человек имеет право присваивать землю или ресурс и владеть им, если сдобрит его своим потом и трудом. Мне эта мысль понравилась. Никто не давал мне ничего просто так, и мне пришлось много потеть и истекать кровью, чтобы владеть тем, чем владею.

– Никто не давал тебе ничего, – тихо повторила Хэрриет.

– Пожалуй, – кивнул он, хотя удачные возможности и были. К примеру, Грэм и антикварная лавка. – Я и сам когда-то работал под землей и внезапно понял, что шахтеры буквально сдабривают потом угольные пласты, но не владеют ими – шахты принадлежат тем, чья нога в них даже не ступает. Знаешь, к чему меня подвел Локк?

Теперь ему удалось завладеть ее вниманием.

– Что ты собираешься делать?

– Я подумываю о том, чтобы передать Драммуир шахтерам.

Хэтти молча грызла яблоко, и он ждал ее вердикта со странным напряжением.

– Шахта, которой владеет община? – наконец спросила она.

Люциан кивнул.

– Подобные эксперименты уже были – Роберт Оуэн пытался осуществить это в Штатах и здесь, в Британии, в Хэмпшире. Сперва нужно сделать все необходимые финансовые вложения, иначе они обанкротятся через неделю. – Он покачал головой. – Наверное, это худшая шахта, какой мне довелось владеть.

– Хм-м, – протянула Хэтти. – Что случилось с человеком, который обставлял свои комнаты бесценными безделушками просто потому, что ему это нравится?

Люциан осклабился.

– Разве нельзя быть и тем и тем?

– Я бы сказала, что можно, – помолчав, ответила она, – только не мне об этом судить: мышление у меня нелинейное. Чем же закончились эксперименты Роберта Оуэна?

– Провалом. Полным фиаско. Очевидно, его общинам не хватало дисциплины или желания организовать эффективное управление. Прибавь сюда внутренние распри – многим рабочим казалось, что они трудятся усерднее других, а получают наравне со всеми.

– Неужели?

– Даже ребенок знает, что самый простой способ объединить людей – найти общего врага.

Она подняла золотистую бровь.

– В данном случае враг – владельцы шахт. Люди вроде тебя.

– Либо то, что мы собой олицетворяем. – Люциан пожал плечами. – Важно другое. Усерднее всего человек трудится, если работает ради собственной выгоды и славы. Такова человеческая природа.

– Если только ты не женщина, – с горечью проговорила она. – Тогда тебя учат, что тратить каждый вздох на других – твой священный долг. Отличный способ экспроприировать избыток рабочей силы, не находишь?

Он едва не подавился сэндвичем.

– Ты получаешь две тысячи в год. Плюс все основные расходы оплачиваю я. Это же огромная зарплата!

– Взамен ты получаешь меня всю, причем без выходных, – напомнила Хэтти. – Женщинам в Драммуире приходится делать это задаром, настоящая вторая смена. Похоже, что труд, стоит ему перешагнуть через порог дома, волшебным образом превращается в бесценный акт любви или женского долга, а тем временем женские руки стираются до крови от вполне реальных домашних дел.

На это ответить ему было нечего.

– Что за дикие у тебя мысли!

Хэтти снова подняла бровь.

– А разве не дикая мысль – отдать шахту рабочим?

Он невольно расхохотался. Хэтти даже не улыбнулась.

– Ладно, – сказал Люциан, посерьезнев. – Сделаю, что смогу. Я про ваш законопроект. Ради Дела. Ради тебя.

Она опустила подбородок.

– Правда?

– Даю слово.

– Честными путями?

– И бесчестными.

– Отлично. – В уголках ее губ залегли жесткие складки.

– Теперь мои методы тебя устраивают?

Хэтти перевела взгляд на спину возницы.

– Боюсь, моему мужу удалось совершенно меня развратить, – прошептала она.

– Твоему мужу сказочно повезло, – ответил он так же тихо. – Полагаю, сегодня ночью он снова примется оказывать на тебя самое пагубное воздействие.

Хэтти вспыхнула, и его обдало жаром. Прелестные губы жены наконец смягчились. Будь они вдвоем, он усадил бы ее к себе на колени и поцеловал. Вместо этого он довольствовался тем, что наблюдал, как она аккуратно поедает яблоко. Огрызок Хэрриет завернула в носовой платок.

– Для пони, – пояснила она. – Я тут задумалась: почему ты решил обобществить Драммуир, если другие эксперименты провалились?

Он и сам об этом думал.

– Полагаю, иногда единственное, что можно сделать – попробовать еще раз, – заметил Люциан. – И чему-нибудь научиться… В чем дело?

Уголки ее губ дернулись.

– Ни в чем, просто это на тебя непохоже.

– В каком смысле?

– Звучит немного странно, почти покорно, – пояснила она.

Люциану это совершенно не понравилось, и они ехали в молчании до самого Гленмюика.