Мой любимый шотландец

Весь вечер Хэтти работала через силу – шутка Люциана преследовала ее, словно надоедливая муха. Не так давно она мечтала о белом рыцаре, и не без причины: сэр Галахад, к примеру, был целомудрен, благороден и надежен при любых обстоятельствах. Люциан… что ж, он способен на добрые поступки, однако может устроить нечто возмутительное, если сочтет это необходимым. Она все еще хотела его – при виде голых плеч мужа, выбившегося локона или вспышки серого огня в глазах у нее подгибались колени… Вдвойне ужасно, поскольку Хэтти чувствовала себя очень одинокой и уязвимой. Люциан испытывает к ней желание, но как насчет любви и заботы? С белым рыцарем сомнений бы не возникло; в легендах рыцари проходили изнурительнейшие проверки, чтобы доказать даме свою любовь. Хэтти, как женщину разумную, устроил бы более прозаический вариант: жених преклоняет колено, с дрожью в голосе спрашивает, согласна ли она стать его женой, и в знак вечной преданности вручает кольцо. Что ж, кольцо у нее есть. Золотое напоминание о том, что мужчина завладел ее сердцем нечестным путем.

Готовясь ко сну, Хэтти придумала, что нужно спросить у Люциана, дабы унять ноющую тревогу, которая ходила за ней по пятам столько дней. Когда в постели он подался к ней с напряженным выражением лица, теперь так хорошо ей знакомым, она остановила его, положив руку на грудь.

Муж посмотрел на нее испытующе, и сердце Хэтти подскочило к горлу. Как соблазнительно взять и предаться удовольствию, которое он предлагает…

– Я должна кое-что у тебя спросить.

Он насторожился.

– В чем дело?

Ее дыхание ускорилось.

– Это касается графа Ратленда.

По комнате словно ледяной вихрь пронесся.

– И что насчет него? – прохладно спросил Люциан.

Грудь под ее ладонью стала твердой, как камень. Хэтти нервно сглотнула.

– Он последний в твоем списке?

– А тебе-то что?

– Ты должен знать, что взыскание его долгов не расположит к тебе светское общество, – рискнула Хэтти.

– А тебе-то что? – Глаза Люциана стали как ониксы – черные и непроницаемые.

Как темно у него внутри! Именно поэтому и следовало поднять волнующий ее вопрос.

– Я думаю, ты должен его отпустить, – выпалила Хэтти. – Мне бы очень этого хотелось!

Он смотрел на нее так, словно видит впервые.

– Ты меня удивляешь.

– Всякий раз, когда ты упоминаешь его имя, у тебя ужасно портится настроение, – проговорила она. – Меня это очень тревожит, правда. У тебя есть планы, для осуществления которых требуется восстановить свою репутацию, а наш брак ее должен укрепить. К тому же это было бы хорошо для твоего здоровья. Или для души…

– Для души?! – изумился Люциан.

Хэтти кивнула.

– Обиды – это груз, который несет обиженный, а на тебе и так слишком много всего… – Ей хотелось, чтобы он почувствовал себя свободным – свободным для ее любви и неопасным, чтобы она могла любить его в ответ.

– Обиды! – взвился Люциан, сбросив оцепенение. – Прямо сейчас мои люди находятся в опасных штольнях на северном склоне, которые приказал вырыть Ратленд! И ты не знаешь, что еще он натворил…

– Мне не нужно этого знать, – перебила Хэтти, – потому что чужой характер не должен определять твой.

– Слишком поздно, – заявил Люциан. – Он был владельцем шахты, на которой я работал. Я принадлежал ему почти целиком.

Хэтти потрясенно охнула, и на его лице промелькнула жалость. Самонадеянная девчонка, словно говорило оно, не проси того, чего не понимаешь. В горле Хэтти встал ком. Когда у Люциана бывало такое выражение, она знала, что его не зря боятся. Как же мало ей о нем известно…

– Поскольку у тебя есть планы, для которых нужна благосклонность общества…

Он раздраженно тряхнул головой.

– Хэрриет, неужели ты настолько наивна, что веришь в победу хороших людей? Нет, я не позволю Ратленду сорваться с крючка.

Наивна! Она попыталась зайти с другой стороны.

– Я не могу представить, какой вред он тебе нанес, но понимаю, что ненависть к нему мешает осуществлению твоих планов. И насколько мне известно, его жена нездорова. Твой гнев меня пугает!

– Ты морочишь мне голову, любимая, – сказал он без тени любви. – О чем ты беспокоишься на самом деле – о моих планах, моем здоровье, его жене или своих чувствах?

Хэтти подавилась ответом, не понимая, что же ею движет. Разве ему не очевидно, что мучить людей нельзя?

– Неужели обязательно заставлять его платить? – спросила она. – Даже если это будет стоить тебе большего успеха?

– Я могу получить и то и другое, – заявил Люциан. – Или мне не положена сатисфакция?

– Боюсь, – прошептала она, – что удовольствия от нее ты не получишь.

Глаза его стали пустыми, словно он вообще ее не видит.

– Ты не знаешь, о чем просишь, – наконец проговорил Люциан.

В груди Хэтти что-то болезненно сжалось. Надежда? Самооценка?

Самообладание покинуло ее, и она опустила взгляд. Люциан коснулся ее подбородка и заставил посмотреть ему в глаза.

– Для тебя это очень важно? – спросил он.

– Да, – машинально ответила она.

Он выпустил ее, растянулся на кровати и уставился в темный потолок, стиснув зубы и изо всех сил борясь с собой. Хэтти стало очень стыдно, но ее просьба была хорошая и важная.