Мои современницы

– Подобный пример сюда не идет. Тысячи девушек, вдов, разведенных женщин прекрасно без любви обходятся.

– Это еще большой вопрос, прекрасно ли. Поговорите с докторами, и они вам скажут, что большинство нервных заболеваний происходят у женщин именно от этой искусственной жизни вопреки законам природы. Что же до мужчин, то я думаю, ваш муж сойдет с ума, если станет жить согласно вашим требованиям.

– Пусть сойдет! Мне легче будет знать, что он в доме умалишенных, чем в объятиях другой женщины!

То был «крик сердца», и я отступила…

– Теперь вы понимаете, – пылко продолжала Алекс, – почему я так тревожусь? Я обязана заботиться о поведении Тима. Если он попадет в руки дурных женщин, то они научат его пьянству и разврату. Если он при живой жене станет жить с другой женщиной, душа его навеки погибнет.

– Не проще ли, в таком случае, дать ему развод и предоставить возможность жениться вторично?

– Простите, но я не могу смотреть на брак столь легкомысленно. Брак есть таинство. Мы венчались не на счастье лишь, а и на го́ре. «For better for worse till the death do us part»[229], как говорят англичане. Если бы Тим заболел, я бы его не покинула… К чести мужа следует сказать, что он никогда мне развода не предлагал, и я уверена, что, несмотря на всё, он горячо меня любит.

Я подивилась наивности женских иллюзий: десять лет оба ведут отчаянную войну, а Алекс всё еще надеется, что муж ее любит.

– И мы могли бы быть счастливы, – продолжала она, – если бы Тим захотел, наконец, понять, что он не имеет более права смотреть на других женщин. Чем, чем мне излечить его от душевного разврата! Как мучительно, как безжалостно заставляет он меня порою страдать! Помню, этой зимой, приехали мы с ним в магазин покупать мне новую шляпу. Продавщица, молоденькая глупая девчонка, вертелась перед нами, кокетливо посматривая на Тима. Я случайно обернулась на него и… обмерла. Тим смотрел на нее с вожделением; он раздевал ее своими глазами! Не помню, что я сказала продавщице: кажется, что зайду в другой раз, и поспешила уйти. Сердце у меня стучало; я побледнела и, шатаясь, спускалась по лестнице. Муж испугался: «что с тобой, ты больна?» – спрашивал он меня. Я не выдержала и тут же, на лестнице, сделала ему сцену. «Скажи мне, с какой поры начал ты смотреть на женщин такими скверными глазами?» – спрашивала я Тима. «Раньше у тебя этого циничного взгляда не было. Где же, у кого ты ему научился? Тим, дорогой, пойми, ведь это же разврат, голый разврат! Раскайся, пока не поздно!».

– Что же отвечал вам муж? – спросила я, с трудом сдерживая улыбку.

Алекс безнадежно махнула рукой.

– Всё то же самое! Обычный мужской ответ! Тим рассердился и сказал, что я – сумасшедшая, и что меня следует лечить холодными душами…

…А какую жизнь вела я прошлое лето! – продолжала, помолчав, Алекс. – Une vie de martyre![230] Тим не получил отпуска, и мы взяли дачу в Павловске. Соседка, одна из нынешних негодных девчонок, затеяла флёрт с мужем. Всё мое лето прошло в том, что я их обоих вытаскивала из-под кустов, да из-под мостов!

– Напрасно делали. Порядочная женщина, никогда, ни при каких обстоятельствах, под мост спускаться не должна.

– Но, позвольте! Я обязана наблюдать за поведением мужа, следить, чтобы он не погубил своего доброго имени и себя не опозорил.

– Вот этакую фразу можно услышать только в России. В Европе жена смотрит на мужа с уважением, видит в нем руководителя семьи и твердо верит, что он приведет ее к счастью и благополучию. Одни лишь русские женщины наивно убеждены, что они несравненно умнее своих мужей и обязаны всю жизнь смотреть за ними, как нянюшки за детьми, чтобы, не ровен час, муж, этот глупый младенец, не раскокал себе головку.

– Что же, по-вашему, следует делать?

– Побольше уважать своего мужа и доверять ему.

– Так уж не прикажете ли мне положить Тима с его любовницей на свою кровать, да еще посветить им?

– Как вам не совестно! – с негодованием воскликнула я. – Вы, порядочная женщина, позволяете себе такие циничные выражения!

– Это Тим виноват! – вспыхнув, оправдывалась Алекс. – Зачем он пачкает свой семейный очаг? Зачем меня, честную, заставляет думать о гадостях? – и Алекс с краскою стыда закрыла лицо руками.

– Да вы вовсе не от того думаете о гадостях, что ваш муж развратен. Вы – больная женщина, а большинство женщин, страдающих женскими болезнями, преследуют эротические галлюцинации. Муж ваш тут не при чем. Если бы вам даже удалось запереть его на замок, то, вас, по-прежнему, мучили бы скабрезные мысли. Вам следует лечиться. Вы сделали большую ошибку забросив своих докторов.

Алекс с удивлением меня слушала.

– Неправда! – с негодованием воскликнула она. – Пусть только Тим сделается добродетельным человеком, и я выздоровлю безо всяких лекарств!

Стемнело. Я поднялась уходить.

– Я понимаю, милая Любовь Федоровна, – горячо говорила мне Алекс на обратном пути, – что вы желаете мне добра и хотите меня успокоить. Но если бы вы знали, как ваши возражения делают мне больно. Вам следует утешать меня совсем другими словами!

– Какими же? Научите, я их не знаю – отвечала я.