Мои современницы

Папский дворец возвышается на берегу Роны, на высокой скале, и больше походит на грозную крепость средневековых королей, чем на жилище первосвященника. Но, Боже, какая мерзость и запустение царят теперь в замке! С 1822 по 1906 гг. он был отдан под постой местного полка, который замазал известкой дивные фрески, набил гвоздей в скульптурные украшения и разделил величественную капеллу на три этажа для солдатских спален. Только в начале XX столетия французское правительство опомнилось и теперь тратит огромные деньги, чтобы восстановить этот драгоценнейший исторический памятник. Увы! Никакие миллионы не исправят следов солдатского хозяйничанья, и это второе «авиньонское пленение» оказалось несравненно оскорбительнее для папского достоинства, чем первое.

Чудный вид на долину Роны открывается с вершины замковой горы, превращенной в красивый сад. Ради одного этого вида стоит остановиться в Авиньоне, прибавив: если позволит им любоваться мистраль. Тот, кто его не испытал, не знает, что значит ледяной ветер. Он проникает в комнаты, свистит в коридоре, крутит белую пыль по улицам и засыпает глаза тучей мелкого гравия.

Oli, mistral, grand fou de Provence
Ne soufelf pas si fort![255]

Поет провансальская поэтесса, но «grand fou» ее не слушает и продолжает леденить душу злосчастного туриста. Никакие меха, никакие шубы от него не спасают.

Чтобы вознаградить себя за средневековую скуку Авиньона, я поехала в соседний Оранж, когда-то значительную римскую колонию. Теперь это жалкий заброшенный город, похожий на большую деревню. Посреди вульгарных, пыльных и грязных домов возвышаются два гордых римских аристократа: стройная триумфальная арка по лионской дороге и в противоположной стороне города прекрасно сохранившийся античный театр.

Я думала увидеть такие же грациозные остатки театра, какие недавно видела в Арле, но от римлян надо всегда ждать сюрпризов. Насколько средневековые постройки похожи друг на друга, настолько разнообразны римские сооружения. Как истинные таланты, они не любили повторяться.

Театр Оранжа никак нельзя назвать грациозным. Это массивнейшее колоссальнейшее сооружение, вырубленное в горе и рассчитанное на семь тысяч мест. Как обширна была эта римская колония, и как велико ее образование, если понадобился театр на 7000 зрителей!

Сцена удивительно мала сравнительно с амфитеатром, и никак нельзя себе представить, какие тут могли даваться представления. Зато акустика изумительна. Высоко на горе, с последних мест, отчетливо слышно каждое слово сторожа, стоявшего на сцене. Возможно, что римляне воспользовались эхо, существовавшим в горе.

Признаться, я очень боялась сначала, что Алекс испортить мне путешествие. Давно уже взяла я за правило путешествовать одна, ибо нахожу, что спутники разбивают настроение. Всех их можно разделить на три возмутительные категории. Первая, наиболее обширная, состоит из людей, ничего ровно в искусстве не понимающих.

– Что ж тут особенного? – презрительно говорит дама, разглядывая в лорнетку дивные сокровища Ватиканского античного музея, – статуи, как статуи! Точно такие же стоят у нас в Летнем саду. Разница, лишь, в том, что у тех отбиты носы, а у этих они сохранились. Стоит ли приезжать для этого в Рим?

Глупая дама нисколько не жалеет, что судьба обидела ее, лишив понимания красоты, так много счастья дающего людям. Напротив, необычайно гордится своим невежеством, видя в нем что-то особенное, аристократическое. Презрительно улыбаясь, слушает она восторженные восклицания своих спутников. Она выше всех картин, статуй и зданий. Ее ничем не удивишь.

Ко второй категории принадлежат восторженные туристки. Оне ходят повсюду с сияющим лицом, блаженным видом и восклицают: «ах! как это мило!» при виде картины Рафаэля, завитого пуделя с бантом на ошейнике, Венеры Милосской и хорошо декорированного кондитерского пирога. Я всегда постыдно сбегаю от подобных спутниц, ибо чувствую, что не выдержу и их приколочу.

Третья категория состоит из весельчаков, путешествующих с единственной целью во всем решительно найти смешную сторону. Человечество жило, страдало, работало и создавало для того лишь, чтобы этот шутник мог сказать глупый каламбур. Святые, герои, короли, рыцари под его магическим влиянием превращаются в шутов и клоунов. Повезите его в Палестину, и он будет острить в Вифлееме и Назарете.