Мои современницы

Ирине пришлось согласиться, и к семи часам вечера она была у кардинала. Хоть совесть и упрекала ее, что она является беспокоить занятого важными делами человека, но любопытство ее было задето: слишком уж много она слышала о кардинале.

Кардинал R.[147] – один из самых выдающихся в Риме. Его называют «le pape manqué»[148], потому что на последнем конклаве он получил большинство голосов. Но его симпатии к Франции помешали ему в глазах других наций, и в ответ на его избрание посол Австро-Венгрии объявил «VETO» австрийского императора. Изумленные кардиналы, совсем забывшие про это старинное право австрийской короны, должны были ему подчиниться, и Папой был избран следующий кандидат – Сарто[149]. Характерно, что Пий X так сердился на свое избрание, что, сделавшись против воли Папой, первым же своим указом уничтожил навсегда австрийское «VETO».

Вспоминая весь этот эпизод, Ирина чувствовала уважение к человеку, столь ярко и откровенно высказывавшему свои симпатии, хотя бы это и стоило ему высокого положения. Как-то мало походила эта откровенность на ту традиционную хитрость и лукавство католического духовенства, о которой так много приходилось слышать Ирине в России.

Кардинал жил в Ватикане, в отдельном небольшом доме. Ирину поразило, до чего все эти ватиканские дворы и дома были похожи на русские монастырские дворы и архиерейские дома. Каким-то холодом, скукой, застывшей, неподвижной жизнью веяло от них. Да и приемная, в которую старый слуга ввел Ирину, удивительно напоминала архиерейские комнаты в одной из русских лавр. Та же неуклюжая мебель, деревянная, крытая красным бархатом, те же картины духовного содержания по стенам. Не хватало лишь типичной полотняной «дорожки», что бежит через покои архиерейского помещения, да гарусных подушек с фантастическими собачками и цветами, вышитыми архиерейскими почитательницами.

Через приемную раза два пробежал молодой секретарь кардинала, мельком, но зорко вглядываясь в Ирину. Наконец он не выдержал и подошел к ней.

– Voudriez – vous me dire, Mademoiselle, – очаровательно улыбаясь, проговорил он, – le motif pour lequel vous desirez voir Son Eminence?[150]

Ирина не знала, что ответить. Не могла же она в самом деле сказать, что пришла к кардиналу по желанию своего неугомонного друга.

– J’ai entendu parler de la sympathie que Son Eminence éprouve pour les Russes[151], – с трудом придумала она предлог.

– Oh, oui! Oh, oui! – закивал головою секретарь, – les sympathies de Son Eminence pour la Russie sont bien connues. Cependant, Mademoiselle il me semble, que vous devez avoir une raison plus… plus…[152]

Секретарь, видимо, затруднялся подыскать подходящее выражение. Видя с каким интересом смотрит он на ее огромную модную муфту, Ирина, вдруг, вспомнила покушение на жизнь высокой особы, только на днях взволновавшее весь Рим[153].

– Я понимаю ваше беспокойство – сказала она секретарю, – теперь так много появилось посетительниц, что являются на аудиенцию с бомбой в муфте – и с этими словами Ирина, как бы нечаянно поднесла муфту к глазам секретаря. Тот быстро и зорко заглянул в нее и успокоился.

– Oh! Certes Son Eminence sera très satisfaite de vous voir, Mademoiselle. Veuillez attendre quelques instants au salon; Son Eminence ne tardera pas à rentrer[154].

Приемная, тем временем, наполнялась. Вошел старый монсиньор. Ирина поклонилась ему, но к ее удивлению, он не только не отвечал ей поклоном, но даже не посмотрел в ее сторону. Вошел другой священник – та же история. Вошли три капуцина и, стараясь смотреть куда угодно, кроме Ирины, уселись вдоль стен приемной. Это всеобщее к ней недоброжелательство рассердило гордую и обидчивую девушку.

«Что она прокаженная, что ли? Или уж так безобразна, что и смотреть на нее противно?» – с досадой думала она. Вдруг игривая мысль мелькнула в ее голове. Ирина так давно перестала считать себя женщиной, что мысль быть для кого-нибудь искушением заставила ее громко и неожиданно для себя расхохотаться. Монахи насупились, а Ирина поспешила спрятать свое смеющееся лицо в муфту, столь напугавшую молодого секретаря.

В это время с шумом и криком ворвались в комнату две старые английские мисс, худые, желтые, с седеющими жидкими волосами под огромными модными шляпами. Оживленно болтая, сели они как раз против капуцинов, отняв у них таким образом единственную стену, на которую они могли смотреть, не боясь потерять свою душевную чистоту.

Что было делать бедным монахам? Дьявол ополчился на них в этот вечер, и страшное искушение ждало их во всех углах кардинальской приемной. Как по команде опустили они глаза в землю и застыли в этой позе.

Ирину позвали к кардиналу.