Мои воспоминания. Часть 2. Скитаясь и странствуя.

И как раз перед новым годом Шлоймеле, к моей великой сердечной боли, уехал домой. Его вызвали на военную комиссию. Отец его переделал призыв на этот год. После его отъезда на меня напала ужасная тоска, и я долго не мог успокоиться. За этого юношу у меня обливалось сердце кровью.

Как-то вскоре после его отъезда прочёл я в газете "Ха-Мелиц", которую я выписывал, корреспонденцию из Гродно о том, что каменецкого илюя Шлоймо отдали в солдаты, что он - на постое в Гродно. И весь Гродно для него старается. Новость произвела на меня тяжёлое впечатление. Но тут же я успокоился: Шлойме действительно освободили - настолько гродненская община его ценила и жалела.

Глава 16

Меня снова тянет в путь. – Контракт с Шеметом. – Мой родич из Киева. – Я пою лошадь.- План уехать в Киев. – Мой дед. – У Шемета. – Поучения деда. – Я всё продаю. – Только Киев. – Поездка. – Первое приветствие. – Облавы. – Я лежу под кроватью. – Страх. – Плач. – Отчаяние и раскаяние. – Арестованный еврей.

После отъезда Шлоймеле я стал серьёзно думать о том, чтобы оставить этот медвежий угол. С помещиком Шеметом у меня был контракт на три года. На самом деле у него можно было сидеть вечно. Просто был у него обычай - заключать с каждым съёмщиком договор на три года, и потом, если жили дольше, он уже ни с кого сверх того не брал.

Так что я мог жить в Кошелеве, я сколько хотел, даже и после смерти Шемета. Дочь его тоже не хотела менять традицию, поскольку не хотела пока продавать имение. Доход я тоже имел.

Привыкнув, может быть, я бы там себя лучше почувствовал. Но как раз к тому времени, когда я стал думать о том, как бы выбраться из Кошелева, мой свояк Арон Цейлингольд переехал из Пинска в Киев. Город этот тогда стал к себе сильно привлекать евреев.

Эпоха Александра Второго не очень этому препятствовала, и в Киеве собралось много евреев. Река Днепр оказалась чуть ли не местом, вокруг которого собрались евреи. Занимаясь, в основном, торговлей зерном, евреи доставляли по этой реке зерно в Екатеринослав, Николаев, Кременчуг и т.п.

И постепенно Киев занял второе место в еврейской торговле вообще. Совсем свободно, правда, не было. Полиция часто устраивала знаменитые киевские "облавы", которые и поныне, к сожалению, не стали легче. Но всё-таки еврей мог существовать. Ибо вопрос был один: а где лучше?

Ремесленники так и так могли жить и торговать. А зачислиться в ремесленники было совсем не трудно. Кем угодно - стекольщиком, изготовителем чернил и уксуса - лишь бы ремесленником. Купцы первой и второй гильдий само собой имели право жительства. Так что большого полицейского успеха облавы не имели, и евреи, слава Богу, жили много легче и лучше, чем теперь.

На худой конец, давали что-нибудь на лапу. Старое еврейское средство. А иные евреи добывали разрешение с помощью готовки. Ну, какой еврей или еврейка не могут приготовить крупник с куском мяса? И так оно и шло. И Киев превратился в большую еврейскую общину с торговлей, делами, ремеслом, и т.п.

Мой свояк приехал в Киев с семьёй и открыл там хороший постоялый двор. Жена вела постоялый двор, а у него были другие дела. Выгодных дел тогда в Киеве было завались.

Мой свояк считал, что в Кошелеве я делаю золотые дела, и совсем не собирался перетаскивать меня в Киев. Так случилось, что дом его отца в Пинске сгорел. Он поехал в Пинск получать деньги по страховке - три тысячи рублей. Будучи в Пинске, заодно решил заехать к нам в Кошелево, находящееся неподалеку. Специально хотел приехать без предупреждения, чтобы захватить нас за самой что ни н есть обыденной жизнью.

И, кажется, таки захватил.

Стою я как-то вечером в пятницу и пою у колодца лошадей: наливаю из колодца воду в корыто, и три лошади стоят и пьют. И в эту самую минуту незаметно подходит свояк. Мгновение смотрит, как я пою лошадей, и удаляется.

Уже позднее, когда мы сидели в комнате, он всё не переставал удивляться, как это мне, молодому человеку, проводившему так много времени в бет-мидраше, приходится ухаживать за лошадьми. Даже только достать воду из глубокого колодца и налить в корыто - уже казалось ему странным.

"А я думал, - сказал он, - что ты - сонное создание, способное только писать мне длинные письма в высоком стиле. Но всё это - не для тебя. Поедем со мной в Киев, займёшься выгодным делом".

И он стал рассказывать истории о сотнях евреев, прибывших в Киев буквально "без сапог" и за несколько лет ставших богачами с состоянием в сотни тысяч рублей. В Киеве можно разбогатеть быстро, на одной ноге".

Понятно, что свояк нас легко уговорил, и после его отъезда мы решили как можно быстрее покончить с Кошелевым и уехать в Киев.

Я за это быстро взялся. За несколько месяцев до Нового года я всё реализовал, постепенно продал коров, телят, быков, лошадей, овец, сено и т.п. собственность - не глядя на цену, быстро рассовывая товар - лишь бы поскорее всё кончить.

Всё распродав, я попросил деда поехать со мной к помещику, чтобы с ним всё уладить. Для помещика это было неожиданностью. Он считал, что я буду сидеть и сидеть в Кошелеве. Дед приехал, и с помещиком я тоже покончил.