Моя мама - ведьма!

По уму, мне б его сейчас в пентаграмму загнать, свечами обставить, выдрать из облика ворона, да в кувшин какой загнать, где он и будет сидеть, пока мне не понадобится. Именно так с духами такой силы обычно и поступают. Но во-первых, операции такого рода не проделать с Ведьминым Замком на руке. Даже с моей сделкой. Заклинание духов — высшая магия, за неё я заплачу слишком большим отрезком жизни. А во-вторых, я никогда не любила этот раздел магии. Что-то было чертовски неприятное, чтобы силой вынуждать чью-то сущность служить себе на рабских условиях.

— Итак, ты работу хочешь, — повторяю, — какую работу? Душу я тебе не продам, она мне еще нужна.

— Пр-р-родашь, коли нужда будет, — ворон награждает меня насмешливым карканьем и перелетает со спинки стула на стол, — но мне нету пока. Фамильяр-р-ром меня возьми.

— Фамильяром? Высшего духа? — меня, честно говоря, даже оторопь берет. Духом-хранителем — я понимаю. Такие сделки периодически заключают, ты платишь духу своей компанией, энергией, настроением, он — защищает тебя в меру своих сил. Сделка очень рисковая, потому что подобрать подходящего тебе энергетически духа — та еще задачка. А неподходящий тебе дух будет выматывать тебя как тот вампир, только энергетически.

Но фамильяр…

Нет, если смотреть на это с точки зрения: “А что мешает?” — тут, конечно, сложно подкопаться.

Духи — магические существа. Это раз. Сделать фамильяром можно только магическое существо. Тут галочка совпадает. Нельзя привязать к себе какую-нибудь животину, если в ней нет ни капли магии. Да и нет в этом смысла. Фамильяры — это инструменты, талисманы, обереги. Живое существо, которое чем-то тебе да помогает. Ну и кстати, в этом плане дух на службе тоже наверняка будет полезен. Особенно тот, что черномагические порождения на завтрак, обед и ужин жрет.

Вот только… Так ведь не делают! Совсем не делают.

— Тебе-то это зачем? — скептически интересуюсь у Каркуши. Ощущаю, что срок действия зарока искренности почти истек, и понимаю, что вероятно, честно он мне не ответит.

— Много будешь знать, быстр-р-ро состар-р-ришься, — язвительно откликается ворон, — на р-работу бер-решь или чер-р-рт с тобой?

— Черт по жизни со мной, — откликаюсь я задумчиво, — а польза от тебя какая будет, кроме выноса мозга? Или этого не предполагается?

— Польза будет по настр-р-роению, — нагло отрезает ворон, — я тебя уже пар-ру р-раз выр-ручил. Мало тебе?

— За пожизненное право терпеть твою персону маловато, пожалуй, — честно признаюсь я. Ворон обкаркивает меня, явно оскорбительно, улетает со стола на люстру и минут пять сидит там хвостом ко мне.

Потом слетает вниз, раздраженно клюет хрупкую чашечку, заставляет её приземлиться на бок.

— А если я тебе помогу найти того, кто пар-р-рня твоего пр-р-рикончить хочет, на р-работу возьмешь?

Вопрос, конечно, интересный. И я пока совершенно не понимаю, в чем выгода пернатого трепача. А ведь она определенно есть. Не зря он сейчас забросил такую вкусную наживку.

И я ведь клюну, куда я денусь-то?

Смотрю на сидящего передо мной ворона, а пальцы мои будто прядут в воздухе нить.

Первый ведьмин зарок — не верь духу, что не сидит в ритуальном кругу, не ослаблен талисманами, не одурманен благовониями.

Не верь духу, что обещает тебе златые горы и трон королевы Семи Сопряженных Миров.

Не верь духу, ведьма, ни в коем случае не верь…

— Что ты предлагаешь? — постукиваю ногтем указательного пальца по столу. — Что ты можешь? Что ты знаешь? Что тебе нужно? И не каркай попусту, я не поверю, что высший дух способен терпеливо пребывать в вороньей тушке да мотаться по поручениям простой ведьмы.

— Почему это? — Каркуша обиженно ерошит перья. — Ты даже не догадываешься, насколько я добр-р-рый.

— Добрых высших духов не бывает, — покачиваю я головой, — да и вообще, доброта у вашего брата очень сомнительное явление. Добрые лесные феечки обращают в дубы дровосеков за нанесенный деревьям вред. Я не буду рассказывать, что делают добрые цветочные гномы за потоптанные на их полянах цветы. Я все-таки надеюсь сегодня пообедать. Если, конечно, мне предложат сегодня что-то еще, кроме этой вонючей бурды.

— Это не бурда, а дар-р-рыхманская уха, — насмешливо откликается Каркуша и стукает кончиком клюва по серебряной крышке, скрывающей от меня тарелку, — в кр-рупнейшей ор-рочьей кр-репости это блюдо подают дор-рогим гостям, и великий ор-рочий хан лично выходит на мор-рскую охоту ради этого.

— Так это в Даррыхаме такой порядок, — фыркаю я, — а в Махавире если гостю подали не махавирское блюдо, следует понимать это, что, согласно мнению принимающих тебя хозяев, ему самое место там, откуда родом это блюдо. В случае с Даррыхамом это…

— Др-ругой конец света, — Каркуша выдает мне порцию издевательского вороньего хохота.