Моя мама - ведьма!

К чему бояться наказания за нарушение правил, если это наказание все равно вот-вот потеряет всякую актуальность.

Господин великий радж разгневается и придумает для меня другую кару? Пусть. После сегодняшней ночи мне будет совершенно нечего терять.

Но я хотя бы обниму сына. Один раз. Я и так с ним столько всего упустила!

Как же быстро сгорел этот день. А казалось, впереди — вечность, время до заката, но… Что мы успели? Я была с Викрамом во время обеда — сама есть не стала, продолжала держать заявленный Аджиту пост, но с удовольствием смотрела на расправу над пирожными. А потом — мы гуляли. Блуждали по саду Его Сапфирового Могущества, дурачились, щипали травки, болтали о ерунде.

У Вика было много вопросов — я видела по глазам. И сама же своими глазами умоляла их не задавать.

Теперь я знаю — мой сын любит пирожные со взбитым кремом. С пяти до десяти лет был уверен, что станет бродячим рыцарем, и будет волшебным огненным мечом расправляться с нечистью. Он на самом деле лукавит, когда говорит, что от змеиного обруча у него болит голова. Не болит. Но золотой обруч — тяжелый и бесит. В десять лет Викрам первый раз вошел в святилище Аспес своими ногами. И первый раз пел с отцом ритуальную песнь Аспес.

— Ваше высочество? — за нашими спинами раздается чопорный голос Лигуна, личного ассистента моего сына, что следит за исполнением расписания дня наследника махавирского престола.

Быстро он явился. Минуты не прошло. Кажется, у придворного чародея Махавира пара лишних свитков телепортации завалялась. И ведь не жаль же было тратить на такую ерунду.

Хватка Викрама становится совершенно отчаянной. Я и сама чувствую эту же боль, которой очень-очень хочется вырваться наружу горячим и ядовитым туманом.

— Минуту, пожалуйста, — прошу, поднимая глаза. Да, я всего лишь ведьма. Чужая ведьма, которой никто при дворе раджа не рад. И Лигун знать не знает о моем родстве с наследником раджа, так чего ради ему идти мне навстречу.

— Его Высочеству пора готовиться ко сну, — почти безразлично и так предсказуемо откликается наг, но потом — не торопится сгрести непослушного мальчишку за шкирку, а заинтересованно склоняет голову, глядя на что-то в стороне от нас, — это что, звездоцвет Кассия Редискиса?

И почему я слышу вместо этого вопроса: минута пошла?

Объятия с сыном после того, как двенадцать лет его не видела. Накануне того, как исчезнешь из его жизни еще на восемь лет.

У меня один вопрос — вот зачем я отправила Каркушу в Завихград? Зачем отпустила? Его временные таланты пригодились бы мне сейчас. Растянул бы эту минуту. Хоть на сколько-нибудь. Хотя мне все равно было мало.

А так — Ясминка получит сбор для зелья заклинания судьбы до полуночи. Каркуша мне всеми богами клялся, что успеет.

Но…

Как же жаль, что эта минута не бесконечна.

— Останься, — шепчет Вик торопливо, спешно, будто захлебываясь словами, — останься с нами, мама. Останься. Я упрошу отца. Он позволит.

Мама…

И вот как после этого слова можно разжать руки? Как говорить то, что должна?

— Я не могу, малыш, — произношу потерянно, — я не могу.

— Ты не хочешь! — Вик толкается от меня так резко, что я едва удерживаюсь на ногах. — Ты просто не хочешь. И папа был прав! Я не нужен тебе…

Маленький мой дурачок, так необдуманно швыряет эти слова на волю, при совершенно постороннем. Ему это простительно, он и так слишком долго старался быть взрослым.

Иссинь премудрая, как бы я хотела сейчас броситься за ним вслед. Догнать. Сгрести в охапку. Рассказать все, от и до…

Ага, чтобы седые волосы были не только на моей голове, но и у моего сына тоже!

— Его Могущество вас ожидает, — покашливает над плечом налюбовавшийся на цветочки посыльный.

— Сейчас, секунду, — делаю вид, что собираю рассыпавшиеся по земле связки трав, нащипанных мной для зелий, на самом деле — вытираю лицо. Хотя, конечно, вряд ли мой рукав уничтожит все следы слез… Но и Аджит не будет искать их на моем лице. Зачем ему?

Слава богу, явившийся по мою душу наг не задает ненужных вопросов. Просто молча вьет по зеленой траве свой бронзовый хвост, оставляя мне возможность молча шагать за ним, с бессильным и бестолковым гневом впечатывать в мягкую землю босые пятки.

Ненавижу. Ненавижу, когда не могу ничего поменять. Когда закон подлый, несправедливый, отвратительный!

— Окстись, Отрада, — шепчет рассудок, — кто знает, выжила бы ты, если бы Елагины тебя не выходили. Сколько магии сестер ковена было потрачено на исцеление от увечий двух дальних родственниц? Они себя не уговаривали явиться к вам на помощь. Кровь позвала — явились. Спасли. А ты…

А я устала…

Я просто хочу быть с сыном.

Двенадцать лет хотела. А сейчас — готова в землю корнями врасти и деревом стать, лишь бы он каждый день под моими ветвями книги читал.

Господин великий радж — как и договаривались, ждет меня в библиотеке, так кстати находящейся над покоями Викрама. И когда тяжелые дубовые створки дверей отворяются достаточно, даже соизволяет приподнять свой взгляд от золоченого талмуда.

Ну-ну…