Моя палата

   – Я же сказала, я не буду с вами пить!

   Степан вздохнул.

   – Тома... Я это...

   – Стенька? – она не сразу узнала его полуживой голос.

   – Я.

   Послышался стук каблучков. Она подошла к нему и прикоснулась к его спине. Она почувствовала, как он дрожит.

   – Ты чего тут делаешь? Что с тобой? – ее голос был совсем не таким бодрым и веселым, как раньше.

   – Удрал из изолятора, – Степан повернулся к ней лицом.

   – Что?! Откуда?!

   – Меня Володька в изолятор посадил. По приказу Ирины Михайловны.

   – За что?!

   – За Орхидею. Мы были вместе.

   Тома снова принялась плакать. Она прибилась к Степану "подобно морской пене, которую волны выбрасывают на берег".

   – Стенька... Ну что же за звери-то такие...

   – Не плачь, Тома. Все хорошо.

   – Как ты удрал? – шепотом спросила она.

   – Замок открыл.

   – В изоляторе? Изнутри? Как?

   – Потом расскажу. Можно я сяду? Устал...

   Тома коротким движением щелкнула выключатель рядом со Степаном. Яркий свет впился ему в глаза и заставил его зажмуриться.

   – А что... Что у тебя за кровь опять? А ну, покажи!

   Степан потихоньку открыл глаза. Он увидел озабоченное лицо Томы, которая заглядывала ему в рот. "Ее тушь потекла широкими размазанными кругами, делая ее похожей на панду. Помада съехала со своего положенного места куда-то вбок. Прическа распалась, и маленькими водопадами ниспадала на ее плечи. Но она все равно осталась красивой".

   – У тебя зубы выбиты! Это Володька?!

   – Нет, нет, это я упал... – он поднес руку ко рту, прикрывая его.

   – А пальцы почему в крови?! Что это?!

   – Дверью прибило... Не волнуйся, это все случайно.

   – Они тебя избили, Степан?! Сознавайся!

   – Тома, да нет же...

   – Снимай халат и майку! Живо! – она принялась стаскивать с него одежду.

   – Тома, тут холодно...

   – Я быстро! – она сдернула с него майку и в ужасе прижала руки к своей груди.

   На его ребрах, спине, почках, руках – везде синели огромные гематомы и ссадины.

   – Степан...

   Тот не ответил, а только обхватил себя руками и уставился вниз, "играя в пятнашки квадратиками на линолеуме". Внезапно дверь сильно пнула Степана в спину. Он отскочил от нее, не зная, куда прятаться.

   – Ой, бля... Извините-с! – послышался из коридора "обычный мужской голос, каких тысячи в каждом городе".

   В процедурную заглянула "небритая мятая пьяная рожа". Она туманно оглядела процедурную, и, вычленив Тому из общего интерьера, улыбнулась и затявкала:

   – Тамарочка! Тааааа-мааааа-роооо-чкаааа! Мы вас ждем! Новый год через полчаса, а вы где-то пропадаете... Мы шампусик без вас ни-ни!..

   Тома гневно уставилась на нежданного гостя.

   – Я же вам сказала! Не надо ко мне лезть, я не буду с вами пить!

   Пьяная рожа икнула и заметила Степана.

   – А? О! Ну...

   – Оставьте меня в покое, в конце-то концов! – Тома сделала шаг навстречу двери.

   – Да нет... Вы не это... Не волнуйтесь. Просто второй за вечер... Лихо! – рожа принялась надрывно гоготать.

   – Это пациент! Вон отсюда! – Тома толкнула дверь, заставляя хозяина рожи спешно убирать ее из дверного проема.

   Тома вытерла рукой уголок глаза. Она больше не плакала, а лишь проронила последнюю слезу.

   – А кто это? – удивился Степан, позабыв трястись от холода.

   – Спасатели... Водку жрут в столовой. Сказали, в Новый год ничего чинить не будут, угрозы ядерного взрыва все равно нет.

   Степан смотрел на Тому в упор. Она вдруг отвернулась и сделала шаг в сторону от него, понимая, что он читает ее мысли.

   – Егор?

   – Да, Егор. Он был первым. Нас застукали...

   – А где он сейчас? – Степан потянул руки за своей одеждой.

   – Оля пришла. Мы сбежали отсюда на ступеньки, а там она...

   – Ну и денек... – Степан натягивал майку.

   – Стенька... Он побежал за ней... Просил прощения... А что же он тогда мне говорил это все? Зря что ли?

   – Я думаю, он сейчас сам ничего не понимает, Тома, – Степан накинул халат и запахнул его, спасаясь от вернувшейся дрожи.

   – Но он сказал, что бросит ее!

   – На это нелегко решиться.

   Тома открыла шкафчик с лекарствами, что-то достала, поворожила и подошла к Степану с ваткой.

   – Садись вот тут. Рот открой...

   Степан послушно подставил Томе свой открытый рот.

   – Стенька... Он мне слово дал. Сказал, что не живется ему дома. Время есть, а жизни нет. Сказал, что просто не знает, куда убегать. А сам за ней убежал... Представляешь?..

   Степан подтвердил, что он представляет, издав носоглоткой уханье филина.

   – Давай пальцы... Кошмар какой, как же ты так, а?

   – Федор Никитович вошел в женское. А я под дверью сидел, и пальцы вставил, чтобы она не закрылась. Вот и ударило... – он наклонил повинную голову.

   – Это ты все ради нее?

   – Ради нас.

   – Ты настоящий мужчина.

   – Я просто псих, сбежавший из изолятора.

   Тома улыбнулась.

   – Я слышала, что летом оттуда сбегала пациентка.

   Степан с гордостью в голосе произнес:

   – Это была она.