Моё собачье дело

— Эй, ну подойди ты сюда! — испуганно крикнул мне вслед папа. — Полюбил я вас, полюбил!

Я с радостью простила его и вернулась, чтобы меня потрепали по голове.

— Видишь, некоторых надо буквально насильственно ткнуть носом в счастье, чтобы они его приняли, — заметила мама. — Может, так будет и с центром. Сейчас ты ненавидишь, потом свыкнешься, затем полюбишь. Стерпится — слюбится, дорогой. Не слышал никогда?

— Обычно так говорят немного о другом…

— Про то, про то…

Мама встала, достала бутылку вина и два бокала и наполнила их до краев.

— Ты что это? — заволновался папа. — Сейчас у нас еще детей заберут, подумают, что мы алкоголики.

Болонка-ревизор и вправду смотрела очень заинтересованно. Я поймала ее взгляд и дала ей понять, чтобы она не совала свой мокрый нос не в свои делишки. Болонка только повиляла хвостом, дурочка.

— Это мы сейчас будем праздновать начало нашего нового дела! — взбодрилась мама.

— Новое дело? — послышался настороженный Никусин голос из-за двери. Занятие закончилось, и мамы с детьми суетливо собирались в коридоре. Дамы и след простыл.

— Центр! — возбужденно и торжественно объявила мама, подняла бокал и отхлебнула из него чуть ли не половину. — Мы открываем совершенно официальный центр канистерапии в нашем городе!

Провозглашена эта радостная весть была так громко, что узнала об этом, наверное, добрая половина населения города Н. Обратного пути не было. Тем более что мамочки в коридоре радостно заерзали и пообещали донести эту новость до другой половины населения — той, которая пока еще ничего не расслышала.

Папа позеленел от негодования. Он страшно разозлился и даже не пытался этого скрыть. После ухода Никусиных клиентов и ревизора с хозяйкой, которую в конце концов нашли почему-то заблудившейся на чердаке, он в ярости метался по всему дому и кричал, что пока что он еще сам может решать, с каким бредом ему соглашаться, а с каким нет, и что он голова семейства.

Вот это мне очень понравилось, и я сразу решила распределить роли и остальным. Мама оказалась руками, Никуся — мозгами и ногами, а Сашка — голосовыми связками. Сеструха была животом, а я… Ну себе я отвела роль сердца…

К вечеру папа немного успокоился. А перед сном он украдкой стащил с Никусиного стола распечатки и книги по канистерапии, и полночи в родительской спальне горел тусклый свет ночника. На дворе весна была в полном цветении и заносила через приоткрытые окна свежие ароматы перемен, надежды и вдохновения.

Глава 7 Заключительная глава

Да, я прекрасно понимаю, что задерживаю вас уже слишком долго своей болтовней и что вам не терпится захлопнуть мои сумбурные собачьи излияния и облегченно взять в руки любовный роман или детектив. Но мне все же очень хочется рассказать вам про один невыносимо жаркий день, который оставил неизгладимый отпечаток на моей тонкой, звонкой душе. Если я не расскажу этого, то чувство катастрофической незавершенности будет мучить меня до конца моих дней, а то, гляди, и еще подольше…

С того дня, когда к нам наведался ревизор с хозяйкой, прошло много времени, пролетели темные и угрюмые месяцы зимы, мы прожили всю цветущую и сводящую с ума весну, и наступило неимоверно жаркое лето. В семье мы жили уже целую вечность и приют вспоминали только в страшных снах или при виде ротвейлеров, а теперь еще и занимали наиважнейшие должности в семейном деле. Да, мама с папой решили переступить через все страхи и открыли центр канистерапии, которому, благодаря Никусиному предварительному труду, с самого начала хватало клиентов. Папа воспрял духом и перестал сидеть перед компьютером и бросать мышки в стену. К чужим собакам он все еще относился с опаской, но учащенные контакты волей-неволей служили закалкой. Тест на канистерапевта сеструха в отличие от меня провалила буквально на первых же минутах, чуть не упав в обморок при одном только виде скопившихся серьезных физиономий экспертов с блокнотами и ручками. Но, по требованиям некоторых мамаш, ее время от времени выводили специально для самых застенчивых и запуганных детей. С ними она легко находила общий язык. А я… Я же была шеф-терапевтом. Вот такие дела.

Успех нашего центра был настолько велик, что скоро я просто перестала успевать принимать всех нуждающихся, и тогда к нам стали приходить волонтеры со своими собаками. Я помнила волонтеров из приюта, и те всегда были светилами в наших беспросветных буднях, поэтому я изначально была доброжелательно к ним настроена.