Молодой Маркс

Отношение государства к религии есть не философско-теологическая абстракция, а конкретное отношение к религии тех людей, которые образуют государство. Если даже в условиях республики люди продолжают оставаться религиозными, то это значит, что в основе государства лежит такой тип отношений между людьми, который необходимо порождает и религиозные отношения. Этой основой Маркс считает то, что существующее государство, как и религия, признает человеческое в человеке лишь окольным путем, лишь с помощью посредствующего звена. «Как Христос есть посредник, на которого человек перекладывает всю свою божественность, всю свою религиозную ограниченность, так и государство есть посредник, в которого он вкладывает всю свою небожественность, всю свою человеческую свободу» (1, с. 389).

В силу каких причин государство оказывается не средством реализации человеком своей свободы, а посредником между человеком и его свободой, фактически отчуждающим свободу от человека? Коренную причину этого Маркс усматривает в противоположности между государством как политической общностью, в которой человек признает себя общественным существом, и гражданским обществом, где человек действует как частное лицо. Практическая жизнь человека протекает в сфере гражданского общества, где господствует частная собственность; поэтому практическое применение права человека на свободу есть прежде всего право на частную собственность. В такой ситуации всякий человек вынужден рассматривать другого человека как предел своей свободы, т.е. в повседневной жизни он свободен не объединяться с другим человеком, а обособляться от него. Следовательно, человек не обладает подлинно человеческой свободой. От этой последней остается лишь иллюзия, воплощением которой и являются «небеса политической жизни», где якобы осуществляется универсальная связь человека с человеком.

Так сама жизнь людей оказывается разорванной на реальную и иллюзорную, земную и небесную. Этот мирской раскол, эта двойная жизнь служит благоприятной почвой и для раскола в мыслях, как раз и выражаемого религией. «Члены политического государства религиозны вследствие дуализма между индивидуальной и родовой жизнью, между жизнью гражданского общества и политической жизнью; они религиозны, потому что человек относится к государственной жизни, находящейся по ту сторону его действительной индивидуальности, как к своей истинной жизни; они религиозны, поскольку здесь религия есть дух гражданского общества, выражение отрыва и отдаления человека от человека» (1, с. 397). Политическая эмансипация, следовательно, не только не уничтожает религиозность человека, но и не стремится к этому.

Каково же действительное место политической эмансипации в истории? Политическая революция, ниспровергнув феодализм с его деспотической властью, превращает государственные дела в дело всего народа. Однако свержение политического ярма было в то же время уничтожением уз, сковывавших эгоистический дух гражданского общества, разложением его и сведением к своей основе к эгоистическому человеку. Мир потребностей, труда, частных интересов, частного права политическая революция принимает как свою конечную предпосылку, как свой естественный базис.

Деньги – квинтэссенция отчуждения

Итак, практическая потребность, эгоизм – вот принцип гражданского общества. Как только оно освободилось от уз феодализма и породило из своих собственных недр политическое государство, указанный принцип выступил в чистом виде: «Бог практической потребности и своекорыстия – это деньги» (1, с. 410). По идее политическая власть должна возвышаться над денежной властью, но на деле она стала ее рабыней.

Господство эгоистической потребности вынуждает человека подчинять всю свою деятельность власти чуждой сущности – деньгам и придавать деятельности значение этой чуждой сущности, т.е. практически отчуждать самого себя. «Деньги – это отчужденная от человека сущность его труда и его бытия; и эта чуждая сущность повелевает человеком, и человек поклоняется ей» (1, с. 410).

Разбирая вторую работу Бауэра, «Способность современных евреев и христиан стать свободными», опубликованную в сборнике Гервега «Двадцать один лист» (1843), Маркс предпринимает попытку установить связь между религией как продуктом отчужденного состояния земной жизни вообще и деньгами как квинтэссенцией этого отчуждения.

Вопрос об эмансипации евреев, превращенный Бауэром в философско-теологическую проблему, Маркс переводит на земные рельсы: «…какой особый общественный элемент надо преодолеть, чтобы упразднить еврейство?» И отвечает:

«Поищем тайны еврея не в его религии, – поищем тайны религии в действительном еврее.

Какова мирская основа еврейства? Практическая потребность, своекорыстие.