Момент Макиавелли. Политическая мысль Флоренции и атлантическая республиканская традиция

Воинская virtù влечет за собой общественную добродетель, потому что в них можно усмотреть одну и ту же цель. Республика является общим благом. О гражданине, направляющем все действия к этому благу, можно сказать, что он посвящает республике свою жизнь. Сражающийся за нее воин посвящает ей свою смерть, и они схожи в том, что совершенствуют человеческую природу, жертвуя конкретными благами ради всеобщей цели. Если это мы и называем добродетелью, значит, в воине она проявляется с такой же полнотой, как и в гражданине. Возможно, именно благодаря военной дисциплине он учится быть гражданином и проявлять гражданскую добродетель. Анализируя в «Рассуждениях» добродетель древних римлян, Макиавелли, по-видимому, изображает ее следующим образом: она основана на воинской дисциплине и гражданской религии как на двух способствующих вовлечению в общественную жизнь процессах, посредством которых люди учатся быть политическими существами. Он не доверял христианству – или, по крайней мере, отделял его от политического блага, – ибо оно учило ставить иные цели, нежели цели города, и любить свою душу больше отечества423. Но если из этого следует, что никакая цель не должна выходить за пределы общественного, то социальное благо должно перестать быть трансцендентным. О религии древних римлян Макиавелли говорил, что она была основана главным образом на гадании и люди считали ниспосланным свыше то, что позволяло им предсказывать будущее424. Языческая религия, которую он предпочитал христианству в качестве полезного для общества инструмента, служила той же цели, что и республика, – власти над фортуной. Однако республика, будучи установлением, основанным на действии, отвечала аналогичной цели лучше, чем гадания. Ложь и заблуждения были оправданны, если сообщали людям уверенность в себе, помогали им продемонстрировать воинскую virtù – в большинстве примеров, приводимых Макиавелли в связи с римской религией, говорится о предзнаменованиях и гадании перед битвой425 – и за счет этого развить ту способность посвящать жизнь общему благу, что составляет нравственное содержание языческой религии и является сущностью гражданской добродетели. Именно гражданская религия сделала римских плебеев хорошими солдатами. Воинская дисциплина и гражданская религия заставляли их быть внимательными к общему благу в разгар гражданских распрей, а, значит, и уметь при необходимости управлять своим будущим устами пророчествовавших авгуров426.

Теперь очевидно, что Макиавелли использует идею воинской virtù, дабы представить другой взгляд на участие многих в гражданской жизни. Привычные доводы в пользу governo largo заключались в следующем: многие миролюбивы, мало к чему стремятся, помимо свободы в частных делах, обладают достаточным здравым смыслом, чтобы отвергать бесполезное, и моральным чутьем, чтобы из гражданской элиты избирать тех, кто естественным образом их самих превосходит, и подчиняться им. Макиавелли прибегнул к этому способу аргументации в «Рассуждениях», а также в созданном одновременно с трактатом «О военном искусстве» «Рассуждении о реформе государственного устройства Флоренции, написанном по просьбе папы Льва Х»427. Однако он не пытался, как это неоднократно делал Гвиччардини, построить на этом фундаменте теорию распределения функций между многими и немногими. Он всегда делает акцент на инновациях, fortuna и virtù. Как нам предстоит увидеть, «Рассуждения» в какой-то мере представляют собой трактат о различных формах, какие может принимать определенное количество virtù, наличествующее в мире в любой промежуток времени, и о том, как сохранить ее и направить в нужное русло. В добродетели римлян он усмотрел новую форму активной virtù, свойственной большинству и существующей лишь в экспансивных воинственных государствах, которые вооружают свой народ и наделяют его гражданскими правами. Значимая для него флорентийская традиция народного ополчения и собственный опыт организации ополчения при Содерини ведет Макиавелли к идее построения гражданского участия на основе воинской добродетели – до такой степени, что первое становится результатом второго. Плебей как римский гражданин – это не столько человек, играющий определенную роль в системе принятия решений, сколько тот, кого гражданская религия и воинская дисциплина научили посвящать свою жизнь patria и переносить этот дух на гражданскую деятельность. Он одновременно соответствует образу проявляющего virtù новатора у Макиавелли и аристотелевского гражданина, заботящегося об общем благе. Римский плебс демонстрировал virtù, когда требовал своих прав, и добродетель – когда выражал удовлетворение тем, что его требования выполняли.