Момент Макиавелли. Политическая мысль Флоренции и атлантическая республиканская традиция

Ополчение делает людей гражданами, как введенная Ромулом военная дисциплина сделала случайное сборище разбойников римлянами686. Однако у этого процесса есть своя динамика: чем больше людей мы вооружим, тем больше у нас появится граждан. Жители Флоренции, продолжает Джаннотти, делятся на три типа: те, кто способен заседать в Совете, те, кто способен только платить налоги, и те, кто ни на что не способен. Затем он обосновывает необходимость зачислять в народное ополчение представителей второй и первой категории. Beneficiati687 – как в своих более поздних работах он называет относящихся к первому классу – слишком малочисленны. У тех, кто принадлежит ко второму типу, такие же материальные и эмоциональные интересы (отечество, имущество и семья), как и у тех, кто принадлежит к первому. Соответственно, у них должна быть аналогичная возможность защищать эти ценности. Если вы предоставили одним людям право ценой своей жизни оборонять свое имущество, отказать в этом праве другим, которые точно так же владеют собственностью, означало бы отнестись к ним хуже, чем к рабам. Город превратился бы в собрание господ и слуг, и последние занимали бы при этом более низкое положение, чем обитатели подчиненных городов и ближайших окраин688. Если оставить их без оружия, в городе начнется раскол, если вооружить – наступит единство. Отталкиваясь от этого, Джаннотти возражает против необходимости исключить из народного ополчения тех, кого подозревают в пособничестве Медичи. Он полагает, что дать им оружие означало бы воссоединить их с городом, жителями которого они являются. На данном этапе Джаннотти не говорит об этом прямо, но ясно, что ношение оружия и гражданские права во всей их полноте неразделимы: с одной стороны, отказывать людям в оружии, которое разрешено другим, было бы недопустимым отрицанием их свободы, с другой, те, кто состоял в гражданской милиции, нравственно созревали для участия в гражданской жизни, лишать их которой также невозможно. В написанной несколькими годами позже «Флорентийской республике» он, следуя той же логике, пришел к выводу, что доступ в Большой совет следует открыть всем, кто платит налоги, вне зависимости от того, занимали их предки магистратуры или нет.

Мы вернулись к тому моменту, когда стало очевидно: вооруженному государству следует быть народным. По этой причине Макиавелли предпочел Рим, а не Венецию. В венецианском диалоге Джаннотти есть эпизод, когда собеседник из Флоренции спрашивает, сколько в Венеции человек, способных носить оружие, и сколько gentiluomini, обладающих гражданскими правами689. Ответ свидетельствует о несоразмерности – сорок тысяч и три тысячи соответственно, но он не сопровождается пояснениями ни относительно того, что это означает для венецианской стабильности, ни относительно использования Венецией наемных солдат. В целом довод в пользу ограниченной численности венецианского гражданского общества должен быть основан на предположении, что те, кто не относится к gentiluomini, – это либо живущие в городе чужеземцы, либо плебеи, занятые слишком низким ремеслом, чтобы их вообще можно было считать существами политическими. В случае Флоренции нельзя сослаться ни на то, ни на другое. Флорентийская действительность влекла Джаннотти – в еще большей степени, нежели Макиавелли, – к идеалу вооруженного народного правления, и он проецирует эту модель на флорентийские реалии, чего Макиавелли в своих «Рассуждениях» не делал. Из текста «Флорентийской республики» мы знаем, что Джаннотти признавал авторитет Макиавелли в вопросе военной и гражданской роли ополчения. Впрочем, следует отметить, что у теории, которую он формулирует в своем рассуждении о народном ополчении 1528 года, намного больше явных перекличек с Аристотелем, нежели с Макиавелли. Человеку от природы свойственно как защищать собственное добро, так и стремиться к общему благу в гражданской жизни. Если вернуть ему возможность делать первое, это поможет развить его способности заниматься вторым. Восстановление обеих способностей можно назвать riformazione в аристотелевском смысле, возвращением к первичной природе человека. Вот почему воинская служба является силой, преобразующей людей в граждан.