Момент Макиавелли. Политическая мысль Флоренции и атлантическая республиканская традиция

Чрезвычайно важно понимать, сумеем ли мы разработать политическую теорию, способную выявить и исправить недостатки предшествующих правлений. Джаннотти переходит к критике обоих республиканских режимов. Он утверждает: хотя Большой совет номинально и был основой системы, на деле различные органы – в том числе Совет десяти и в какой-то мере гонфалоньер – обладали практически неограниченными полномочиями, а реальная власть оказалась в руках немногих726. Эту замаскированную олигархию не следует смешивать с замаскированной аристократией. Связи Джаннотти с либеральными ottimati по-прежнему достаточно сильны, чтобы он подчеркивал: такое положение дел отдалило их от власти, и их враждебность к правительству только возросла при пожизненном гонфалоньерате 1502–1512 годов, который Джаннотти в других отношениях одобряет. Отвращение к их предательству не должно заслонять его причин (cagioni, а не occasioni)727. В сущности, в этих главах он вновь обращается к темам «Письма к Каппони» и перерабатывает их. Здесь снова возникают две линии конституционного анализа. Во-первых, очевидно, что неограниченность полномочий различных ведомств объясняется тем, что не удалось разделить функции: они могли поступать, как им заблагорассудится, ибо за ними были и deliberazione, и consultazione. Когда несколькими главами позже Джаннотти возвращается к совету ввести процедуру голосования по венецианскому образцу, делает он это потому, что она решительно отделяет принятие решений от внесения предложений. Во-вторых – и здесь уже нет такой однозначной связи с венецианской моделью, – он высказывает мысль, что безответственность магистратов мотивировалась тем, что их полномочия не зависели, как следовало, от какой бы то ни было внешней власти. Структура взаимозависимости, составляющая суть governo misto, должна была быть подробно рассмотрена на одном из следующих этапов. Однако рассуждения Джаннотти принимают новый оборот, отражающий его тяготение к идее верховенства народа. Он говорит, что четыре уже знакомые нам функции: выбор должностных лиц, вопросы мира и войны, рассмотрение прошений и издание законов, – составляющие vigore728 (раньше речь шла о nervo) правления, должны находиться под контролем городского signore729. Если править будут многие, они должны выполнять все четыре функции, иначе город не будет по-настоящему свободным730. Разумеется, возникает вопрос, кто должен выступать носителем этих четырех функций в governo misto? Джаннотти пока говорит лишь, что недостаточно наделить Большой совет правом избрания должностных лиц – хотя с этой точки зрения город и можно назвать свободным, – если вопросы мира и войны всецело останутся под безответственным контролем Совета десяти731. В такой ситуации право опротестовывать решения магистратов оказывалось бессмысленным. Номинально законодательство определял совет, но фактически оно зависело от воли нескольких человек. Практика Медичи показывает, что одного избрания должностных лиц недостаточно. Они всегда контролировали назначение тех, кто руководил выполнением трех других функций, предоставляя совершенно свободно избирать остальных. В чьих руках даже не четыре, а три типа власти, тот хозяин положения732.