Момент Макиавелли. Политическая мысль Флоренции и атлантическая республиканская традиция

Следует подчеркнуть, что этот императив необходимости в значительной мере был скорее формальным, чем конкретным: он подразумевал обязательство уважать некую систему закона и собственности, а не конкретный, ныне существующий порядок. Айртон мог задумывать и разрабатывать дальновидные и необыкновенно разумные планы реформ884, а определявшие поведение людей социальные структуры, как мы уже видели, должны были быть по необходимости рукотворными, создаваемыми самими людьми. Но то, как он настаивал на обязательной передаче земли по наследству на правах полной собственности, источнике «постоянного дохода», дающем человеку право участвовать в гражданской жизни, отчетливо показывает, что в конечном счете он стремился укоренить человека в обычае, в законе, действительно созданном людьми, но людьми далекого прошлого, чьи имена нам уже неизвестны. Доводы, изложенные им в Патни, с идеологической точки зрения объясняют, почему полтора года спустя он отверг одну из немногочисленных возможностей революционных действий, когда-либо представившихся английскому политику. Произвести в парламенте чистку, вместо того чтобы полностью распустить его и переизбрать, означало признать, что армия – в лице своих высших офицеров – всегда будет требовать легитимности, основанной на элементах традиционной конституции, и произведет чистку палаты общин с единственной целью – получить палату общин, которая будет легитимировать ее действия885. Подобный подход в целом вытекал из аргументации Айртона, утверждавшего, что сложившиеся социальные структуры, законы и институты создавали предварительные условия для осуществления политических устремлений людей.

Незавершенность революции 1648–1649 годов привела к тому, что ее апологеты пытались обосновать отступление от существующих порядков – нечто, в чем революции редко считают необходимым оправдываться. Так, главной темой декларации, изданной «Охвостьем»886 после казни короля, было то, что монархии не удалось – не только в рамках недавнего кризиса, но и на протяжении всей ее истории – обеспечить Англии политическую стабильность887. Кроме того, необходимо было обосновать упразднение палаты лордов. На аналогичном основании оказалось легко заявить, что смешанная конституция, описанная в «Ответе на Девятнадцать предложений», не смогла достичь цели, которой должны служить сбалансированные правления, и ее следует заменить более совершенной формой. Более того, яростное неприятие наследственной или укоренившейся аристократии оставалось элементом армейских радикальных течений и пережило закат левеллеров. Однако оборонительный тон изданной «Охвостьем» декларации отсылает к главной теоретической дискуссии 1649 года и последующих лет – так называемой полемике о лояльности (Engagement controversy)888. Эти дебаты открывают нам все разнообразие направлений, в которых могла двигаться мысль индепендентов, когда они отказывались от радикализма. Ведь лояльность означала не более чем обязательство перед существующим в настоящее время правительством, а предметом стоявшей за ней сложной и важной полемики служила проблема подчинения правительству de facto, но не de jure – тому, что обладало реальной властью, но не законными полномочиями. Говоря коротко, возобновился казуистический поиск авторитета, и то обстоятельство, что такая бесцветная тема породила столько значимых размышлений, свидетельствует о стойкости английского консерватизма в условиях катастрофы. Анализируя сложную стратегию этого спора, мы будем двигаться в направлении Гоббса, но мы также получим представление о некоторых условиях возвращения к макиавеллиевскому и республиканскому решениям проблемы.