Момент Макиавелли. Политическая мысль Флоренции и атлантическая республиканская традиция

Формальное переопределение теории Харрингтона, обозначенное нами как неохаррингтоновский подход, было теперь завершено. Двумя его ключевыми характеристиками стали, во-первых, признание палаты лордов, которые уже не являлись феодальными баронами и не порицались как закоренелая аристократия, а могли выступать в роли почти естественного посредника между короной и палатой общин1033, и, во-вторых, символическое перемещение в прошлое того содружества вооруженных собственников, которое Харрингтон обнаружил в настоящем. Невилл, друг и, бесспорно, литературный преемник Харрингтона, применял эту теорию в действии с 1659 года: ему казалось необходимым переосмыслить концепцию, чтобы ее ключевые положения остались в силе после восстановления «Древней конституции». Представители круга Шефтсбери, равно как и Марвелл или Невилл, видели в патронаже, лично зависимых от премьер-министра чиновниках и постоянной армии главную угрозу политическому порядку. С их точки зрения, прежде всего необходимо было отождествить историческую структуру парламента с классическим (и историческим) ополчением. Впрочем, опрокидывание намеченной Харрингтоном последовательности многое изменило. Политическая норма осталась в прошлом, а движение истории, которое Харрингтон рассматривал как rinnovazione, приобрело обычный для него образ упадка. Неохаррингтонианцы стремились обличить коррупцию, и за это пришлось заплатить тем, что любые изменения стали восприниматься как коррупция (как мы помним, при этом они отказались прибегать к доктрине Тысячелетнего Царства). Более того, теперь порчу и вырождение переживала «Древняя конституция», а ее можно представить как форму устойчивого равновесия (как с 1642 года это было вполне принято). Однако, так как отношения между лордами и общинами уже не служили главной причиной конфликта, точнее было сказать, что нарушалось равновесие уже не сословий, а властей: возник риск, что исполнительная власть начнет посягать на законодательную, который, наряду с проблемой патронажа, вылился в затянувшийся дольше чем на столетие спор относительно разделения и взаимозависимости конституционных властей. Впрочем, чтобы посягательство исполнительной власти на законодательную считалось коррупцией, недостаточно было просто вторжения первой в сферу законотворчества. Необходимо было проследить стремление к тому, чтобы поставить отдельных представителей и органы законодательной власти в целом в зависимость от исполнительной власти, и уже эту зависимость следовало считать коррупцией, потому что она подменяла собой необходимую независимость. Дабы применить классическую концепцию коррупции, требовалось существенно переосмыслить теорию английской конституции, которая сама по себе едва ли была сформулирована до «Ответа на Девятнадцать предложений». Сам факт, что зародившаяся таким образом идеология так быстро получила столь широкое распространение, показывает, насколько темы, поднятые полемикой Шефтсбери и Дэнби, оказались важны для английской политической публики.