Момент Макиавелли. Политическая мысль Флоренции и атлантическая республиканская традиция

Признание королем Вильгельма III повлекло за собой нечто, чего не вполне предвидели или желали те, кто пригласил его занять английский трон: Англия – ее войска и средства – оказалась втянута в несколько масштабных войн на материке. Это потребовало почти регулярного расширения постоянной армии, которая за время правления Якова II и преследования гугенотов не утратила того зловещего облика, каким общественное сознание наделило ее в семидесятые годы. К тому же к концу Девятилетней войны 1688–1697 годов (в американской историографии ее принято называть «Войной короля Вильгельма»1043) стали очевидны еще два существенных последствия признания нового короля, которые важно осознать. Потери на море в этой войне, в которой союзниками англичан были голландцы, способствовали выявлению некоторых обстоятельств, связанных с завершившейся теперь эпохой англо-голландских войн: Англия была торговой нацией – к чему отчаянно стремилась и Шотландия, – а в соответствии с господствовавшими в те времена представлениями торговля являлась актом агрессии, ибо коммерческое общество приобретало для себя нечто, что могло быть приобретено кем-то другим; и война могла считаться подходящим или неподходящим средством для достижения этой цели. У такого взгляда имелись и дальнейшие последствия. То, что называлось национальным благосостоянием, поддавалось изучению и анализу, что в свою очередь указывало на возможность новой науки «политической арифметики», количественного метода оценки вклада каждого отдельного человека в политическое благо, измерявшегося тем, сколько он вкладывал в национальный капитал или сколько черпал из него1044. Очень скоро понятие торговли проникло в язык политики, так что ни один оратор, памфлетист или теоретик не мог позволить себе его обойти, а в эпоху войны оно оказалось тесно связано с концепциями международных отношений и государственной власти.

Однако второе следствие участия Англии в крупной войне оказалось еще более резонансным. В период так называемой «финансовой революции»1045, начавшейся в девяностые годы, были найдены способы непосредственно связать благополучие государства с устойчивостью режима, расширением деятельности правительства и – что самое важное – с ведением войны. Новые финансовые институты, из которых важнейшими оказались Английский банк и государственный долг, по сути, представляли собой набор механизмов, поощряющих крупных или малых инвесторов давать деньги в долг государству, тем самым инвестируя в его политическую стабильность в будущем, укрепляя его самим актом вложения, а также получая гарантированный доход от прибыли с вложенной суммы. Полученный таким образом капитал позволял государству содержать более многочисленный и устойчивый военный и чиновничий аппарат, что в качестве побочного следствия способствовало борьбе с политическим патронажем. Пока обстоятельства оставались внешне благополучными, государство могло рассчитывать на новые вложения и вести более масштабные и продолжительные войны. Эпоха condottiere – солдата-наемника на кратковременной службе – осталась позади, и его место заступил военный чиновник, одна из сил, на которые опиралось бюрократическое государство. Однако постепенный рост объема вложений привел еще к двум результатам. Государство смогло брать кредиты на бóльшие суммы и осуществлять более обширную деятельность, чем та, которую обеспечивал наличный объем капитала. Оно гарантировало возмещение взятых в долг сумм грядущими доходами от сбора налогов и будущими инвестициями. Так родился государственный долг, который перейдет в наследство следующим поколениям. Как отмечалось, это обстоятельство не помешало повышению налога на землю, нужного, чтобы оплачивать ведение войны. И в отличие от более ранних периодов, отныне этот налог взимался неукоснительно. Государство стало слишком сильным и начало более твердо опираться на закон, чтобы граждане могли позволить себе отвечать ему неуплатой, как в правление первых Стюартов. Кроме того, объем вложений в государственный долг подразумевал, что акции, квитанции и счета, обладатель которых получал право на компенсацию из государственных фондов, превратились в рыночный товар, ценность которого росла или падала вместе с колебаниями доверия общества к политическим, военным и финансовым начинаниям государства. На арену вышли владелец капитала и биржевой трейдер, «бык» и «медведь», и их эмблемой, понятием, которое они внедрили в язык английской политики, стала не Торговля, а Кредит.