Море и жаворонок. Из европейских и американских поэтов XVI–XX вв.

Томас Гарди 1840–1928

Родился в графстве Дорсет в семье каменщика. Шестнадцати лет поступил работать помощником архитектора и усиленно изучал архитектуру. В 1862 году начинается его литературная деятельность. На протяжении почти полувека Гарди один за другим печатает свои романы, среди которых такие знаменитые, как «Мэр Кэстербриджа» и «Тэсс из рода Тербервиллей». Свои стихи Гарди начал публиковать лишь на склоне лет. Репутация Гарди в английской поэзии очень высокая, и лучшие его стихотворения (например, «Дрозд в сумерках») входят во все антологии.

Возле Ланивета. 1872 год

Указательный столб там стоял на пригорке крутом —
        Неказист, невысок.
Где мы с ней задержались немного, осилив подъем,
        На распутье вечерних дорог.

Прислонившись к столбу, она локти назад отвела,

        Чтоб поглубже вздохнуть,
И на стрелки столба оперла их – и так замерла,
        Уронив подбородок на грудь.

Силуэт ее белый казался с распятием схож

        В сизых сумерках дня.
«О, не надо!» – вскричал я, почуя, как странная дрожь
        До костей пробирает меня.

Через силу очнулась, как будто от страшного сна,

        Огляделась кругом:
«Что за блажь на меня накатила, – сказала она. —
        Ну. довольно, пойдем!»

И пошли мы безмолвно в закатной густеющей тьме —

        Все вперед и вперед.
И, оглядываясь, различали тот столб на холме
        Среди голых болот.

Но в ее учащенном дыханье таился испуг,

        Искушавший судьбу:
«Я увидела тень на земле, и почудилось вдруг,
        Что меня пригвоздили к столбу».

«Чепуха! – я воскликнул. – К чему озираться назад?

        Не про нас эта честь».
«Может быть, – она молвила, – телом никто не распят,
        Но душою распятые – есть».

И опять побрели мы сквозь сумерки и времена,

        Прозревая за тьмой
Муку крестную, что на себя примеряла она —
        Так давно… Боже мой!

Дрозд в сумерках

Томился за калиткой лес
От холода и тьмы,
Был отуманен взор небес
Опивками зимы.
Как порванные струны лир,
Дрожали прутья крон.
В дома забился целый мир.
Ушел в тепло и сон.

Я видел Века мертвый лик

В чертах земли нагой,
Я слышал ветра скорбный крик
И плач за упокой.
Казалось, мир устал, как я,
И пыл его потух,
И выдохся из бытия
Животворящий дух.

Но вдруг безлиственный провал

Шальную песнь исторг,
Стон ликованья в ней звучал,
Немыслимый восторг:
То дряхлый дрозд, напыжив грудь,
Взъерошившись, как в бой,
Решился вызов свой швырнуть
Растущей мгле ночной.

Так мало было в этот час,

Когда земля мертва,
Резонов, чтоб впадать в экстаз,
Причин для торжества, —
Что я подумал: все же есть
В той песне о весне
Какая-то Надежды весть,
Неведомая мне.

Джерард Мэнли Хопкинс 1844–1889