Море синеет…

Билл Робинсон был в высшей степени незаурядным человеком. Он, несомненно, много размышлял и не боялся заносить на бумагу результаты своих наблюдений, несмотря на всю их противоречивость. Некоторые его замечания, как, например, резкие выпады против отдельных миссионеров, встреченных им на островах Тихого океана, его критика в адрес определенных лиц, несомненно, доставили немало неприятностей и самому Робинсону, и его издателю. Он, кроме того, был наделен даром видеть, а также описывать увиденное, ибо принадлежал к людям, умеющим замечать  необычное. Вот описание водяного смерча. Дело происходит вскоре после рождества в Тихом океане.

"Я сидел в рубке за столом, прокладывая на карте линии положения, определенные по меридиональной высоте Солнца, как вдруг почувствовал что-то неладное. Я выглянул из рубки, и предчувствие сменилось тревогой: с кормы быстро приближался только что возникший водяной смерч. Такой гигантской воронки мы еще никогда прежде не видели. Из низко висящей тучи, как щупальце чудовищного осьминога, который норовит вцепиться в врага, свешивался длинный черный хобот, он извивался и шарил, еще не доставая до поверхности моря. Словно зачарованные, смотрели мы, как он опускается все ниже и ниже; иногда воронка сокращалась, но затем снова вытягивалась, с каждым разом все увеличиваясь. Уже слышен был вдалеке не то рокот, не то вздохи — примерно такой звук предупреждает о приближении водопада, когда спускаешься вниз по течению на каноэ. Сперва едва заметное волнение внезапно усилилось: возникший водоворот начал вращаться быстрее и быстрее, срывая клочья пены и водяные брызги. Образовалась четкая выпуклость, нависший над ней столб горячего воздуха как бы всасывал воду, и водяная колонна поднималась все выше и выше. Брызги воды и пена теперь взлетали высоко вверх, и вскоре у нас на глазах столб водяного тумана приблизился к воронке, спускавшейся из облака. Облако и море соединялись, теперь все больше воды, вращаясь, устремлялось ввысь, а взволнованный участок моря становился все обширнее и неспокойнее оттого, что чересчур тяжелые частицы воды вырывались центробежной силой из столба и обрушивались вниз. Шум и волнение росли с каждой минутой; шипение в воронке, вопли ветра, грохот сталкивающихся волн смешивались воедино, рождая жуткий рев. В нижней половине воронки количество воды прибывало, и она внезапно сомкнулась с верхней. Вращающийся с бешеной скоростью столб воды соединил море и небо.

Медленно перемещающаяся воронка придвигалась ближе к корме нашего судна. Она была уже совсем близко — мы очутились в зоне вихря. Прямой грот начал натягивать шкоты, и судно тотчас увеличило ход и мчалось теперь со скоростью черного извивающегося столба, столкновение с которым могло бы кончиться бедой.

Многие из моряков считают, что выстрелом из пушки можно разрушить смерч, и были случаи, когда это помогало. Пожалуй, логично предположить, что если бы пушечным выстрелом и можно было бы разбить такой водяной столб, то выстрел из ружья наверняка не может оказать никакого воздействия. Я не успел зарядить ружье, как в воронке неожиданно произошла перемена. Она начала извиваться особенно яростно, а затем середина ее утончилась и наконец вовсе порвалась. Нижняя часть воронки, ввинчиваясь наподобие бурава, опустилась в море, а верхняя растворилась в кипящей нижней поверхности облака.

Мы двигались под одним прямым гротом и не спускали его, надеясь уйти от воронки. Черная завеса повисла у нас над головой. Налетел яростный шквал с ливнем. Теперь убирать парус было некогда, и судно неслось все быстрее и быстрее. Вот уже нос его задрался вверх, а корма почти целиком ушла в воду. Некоторое время скорость была бешеной, я даже не подозревал, что "Сваап" способен на такую прыть. Между тем дождь лил нескончаемым потоком: не защитив от воды лицо, невозможно было дышать. Судно летело по волнам минут пять, и каждую секунду мы опасались, что парус вырвет из ликтросов. Но ничего такого не произошло, а ветер начал с оста заходить к норду, как это всегда бывает после шквала. Постепенно ярость ветра умерилась, а направление его стало меняться снова на ост; вскоре мы опять шли потихоньку, продолжая свой путь, словно не было никакого смерча."

О прибытии на Папеэте (Таити) Робинсон рассказывает, пожалуй, лучше других путешественников:

"Мы скользили, словно привидения, прислушиваясь к шуму прибоя, и вглядывались в даль — не видно ли Папеэте. Вдруг показалась узкая серповидная полоска огоньков. Попав в безветрие возле самого города, мы сняли рей, спустили прямой грот и убрали его в шкиперскую. За весь месяц его спускали лишь однажды, и то всего на 30 часов, когда он был порван. Слаблинь, крепивший парус к рею, во многих местах был поврежден. Сам парус наполовину вылез из ликтроса по всем шкаторинам. По существу, парус следовало сшить заново. Но если вы спросите, зачем мы с ним возились, отвечу: это был такой парус!