Море спокойствия

Но когда мир сморщился до размеров квартиры, а человечество – до трех человек, ей стало не хватать людей. Где та таксистка, которая сочиняла книгу о говорящих крысах? Она даже ее имени не знала. Куда пропала Аретта – устройство Аретты выдавало давно устаревшее оповещение «нет на месте», что не могло не беспокоить. А остальные авторы, которых она встретила во время последнего турне – Ибби Мухаммед, Джессика Марли? Куда девался водитель, распевавший старинный джаз в Таллине? А где женщина с татуировкой из Буэнос-Айреса?

Во время самоизоляции Колония‑2 превратилась в странное, оцепенелое, безмолвное место, если не считать сирен карет «Скорой помощи» и мягкое гудение трамваев, груженных медработниками в масках. Никому не разрешалось выходить, за исключением посещения врача и неотложной работы, но на сотую ночь, когда Сильвия спала, Оливия выскользнула из кухонной двери на улицу. Она стремительно и бесшумно спустилась по ступенькам в сад, где уселась на траву под деревцем с кроной, напоминавшей зонтик. От тротуара Оливию отделяли считаные дюймы, но скрывала листва. Оказавшись вне квартиры, она пришла в замешательство. Она была уверена, что воздух здесь не изменился, но после Земли воздух показался ей ущербным, пресным и чрезмерно отфильтрованным. Она провела снаружи час, затем юркнула обратно с чувством обретенного откровения. После этого она выходила наружу каждую ночь и усаживалась под зонтичным деревом. Именно в одну такую ночь появился журналист. «Последний журналист», как она мысленно его прозвала, Гаспери-Жак Робертс из журнала «Непредвиденные обстоятельства». В ночь, когда он появился, Оливия сидела на траве под деревом-зонтиком, скрестив ноги, отгоняя мысли о статистике – 752 человека умерли за день в Колонии‑2 при 3458 новых случаях – пытаясь избавиться от сознательных размышлений, когда она услышала приближающиеся шаги. Ей подумалось, вряд ли это патрульный; они ходили парами, но штрафы за выход на улицу были непомерными, поэтому она притаилась, пытаясь дышать как можно тише.

Шаги остановились так близко, что она видела тень на тротуаре. Неужели они ее учуяли? Маловероятно. Приближался кто-то еще – новая цепочка шагов – с противоположного направления.

– Зоя? Что ты тут делаешь? – Оливия сразу узнала голос мужчины, и у нее перехватило дух.

– Я могла бы задать тебе тот же вопрос, – ответила женщина с таким же акцентом.

– Я сказал тебе пять минут назад в камере отправки, – сказал Гаспери, – что хочу провести интервью с литературным критиком, который проводил интервью с Оливией Ллевеллин. Еще один уровень подтверждения.

– Мне показалось странным, что ты захотел снова отправиться туда после интервью с ней, в неплановую командировку, – сказала она.

Гаспери не отвечал.

– Я думал, ты больше не отправляешься в командировки, – сказал он наконец.

– Да, решила, что обстоятельства требуют исключения. Гаспери, как ты мог?

– Я собирался только поговорить с ней, – ответил Гаспери. – Я собирался придерживаться плана, но, Зоя, я не смог. Я просто не мог дать ей умереть.

Воцарилось молчание, во время которого обе эти непостижимые личности, как воображала Оливия, таращились в окно ее гостиной. Она взглянула вверх, но с ее места виднелись только потолки гостиной, затененные листвой.

– Ты ведь предупреждала меня, – тихо сказал он. – Говорила, что это ремесло требует отсутствия человечности. Так и случилось. Так и есть.

– Ты не должен возвращаться в настоящее, – сказала Зоя.

Что?

– Ну, конечно, я вернусь в настоящее, – возразил Гаспери. – Я готов отвечать за последствия.

– Но последствия будут страшными, – сказала Зоя. – Я это уже видела.

Наступило молчание. Гаспери не говорил.

– Град Ночи великолепен в эту эпоху, – произнес он наконец.

– Знаю. – Она плакала. Оливия поняла это по ее голосу. – Он еще не стал Градом Ночи.

– Ты права, – согласился он. – Освещение купола еще исправно. Это брусчатка?

– Да, – ответила она, – думаю, да.

– Патруль, – неожиданно сказал Гаспери, и они быстро удалились.

Оливия долго просидела в тени, недоумевая. Ей было суждено умереть во время пандемии, насколько она поняла, но Гаспери ее спас. Разве он не говорил, кто он такой? «Если перед вами возникнет путешественник во времени».

В ту ночь она наводила справки о Гаспери-Жаке Робертсе, и результаты поиска принесли тучу ссылок на ее собственную книгу, на «Мариенбад» и его экранизацию. Она поискала журнал «Непредвиденные обстоятельства» и нашла вебсайт с несколькими десятками статей, но чем больше она искала, тем больше сайт становился похож на ширму-пустышку. Он давно не обновлялся, и его аккаунты в социальных сетях оказались в «спячке».

Она услышала небольшой шум и вздрогнула, но это была лишь Сильвия, стоящая в дверях в пижаме с единорогами.

– O, лапочка, – сказала Оливия, – сейчас полночь. Пойдем, я тебя укутаю.

– У меня бессонница, – сказала Сильвия. – Я посижу с тобой немного.

Оливия взяла ее на руки, теплый комочек, и отнесла в спальню. Все в комнате было синим. Оливия уложила ее под одеяло цвета индиго и села рядом. «Мне суждено было умереть во время пандемии».