Морские дежавы. Морская культура, континентальные империи и конфликт, который создал современный мир

Хотя фламандские и голландские художники, в том числе и Рубенс, работали в Генуе, большинство из них обслуживали североевропейских покровителей. Скалистое побережье Лигурии и гавань Генуи послужили общим фоном для многих голландских морских картин. Открытая демонстрация элиты носила скорее семейный, чем государственный характер. В республиканском дворце Сан-Джорджо был один парадный зал, в котором в настенных гробницах были представлены гражданские лица, и эту модель столетие спустя переняли голландцы.

Если генуэзское морское государство в своей деятельности полагалось на частную инициативу, а не на государственный контроль, то Венеция, морская великая держава, была втянута в неизбежные и в конечном итоге невыигрышные конфликты с более крупными сухопутными державами. Когда Средиземноморье было поделено между менее, но более могущественными режимами, Венеция перебралась на сушу, встревожив великие державы, но Генуя стала клиентом Священной Римской империи, Франции, а затем Испании. Когда в 1522 г. войска Габсбургов разграбили город, "ни одно событие не заставило с большей силой осознать реальную цену иностранного господства и конец свободы". Будучи всего лишь пешкой в борьбе великих континентальных держав, Генуя не имела ни денег, ни рабочей силы для поддержания независимости и свободы торговли. Ей пришлось выбирать сторону и создавать стабильное правительство. В 1528 г. Генуя выступила против своего нынешнего повелителя, французского короля Франциска I, поскольку тот создавал в порту Савона конкурирующий экономический центр, угрожавший смыслу существования Генуи. Параллель с развитием Рима на Делосе просто поразительна. Однако у Генуи, в отличие от Родоса, был выбор, поскольку она функционировала в многополярной государственной системе.

Патриций, генуэзский финансист и военный подрядчик Андреа Дориа сверг правительство, поддерживаемое французами, и заключил союз с Карлом V, императором Священной Римской империи и королем Испании. Дориа обеспечил Генуе свободу торговли и получения прибыли без вмешательства государства и высоких налогов. Французское правление исключило генуэзских купцов из растущей империи Карла V, как раз в то время, когда в Америку начали поступать слитки. Новый союз отвечал интересам торговой элиты. Карл согласился уважать конституцию и экономические интересы Генуи, нанял галеры Дориа, назначил Дориа командующим своим средиземноморским флотом и занял деньги в генуэзских банках, чтобы заплатить за флот. Это соглашение сделало Дориа богатым и обеспечило его влияние на город. Генуэзские военные корабли позволили Испании противостоять французской и мусульманской угрозам, а генуэзский опыт мореплавания и банковского дела способствовал освоению Нового Света. Дориа поддерживал внутренний порядок с помощью новой конституции, которая ограничивала политическую власть замкнутой олигархией аристократов и богатых купцов, лишая остальных политических прав и уменьшая влияние иностранных держав. Дож, заседающий раз в два года, был лишь фигурой, все важные решения принимались торговым классом. Наконец, Генуя достигла стабильности, став олигархической республикой - очевидной политической моделью морского государства. Воссоздав республику во имя "свободы", свободы свободно торговать и платить как можно меньше налогов, Дориа оставался на втором плане, возглавляя Верховный суд и поддерживая законы, которые поддерживали систему. Тщательно позиционируя себя как слугу народа, Дориа избегал занимать высокие посты.

Поскольку Дориа был финансистом и военно-морским подрядчиком Габсбургской Испании, Генуя была клиентом, а не государством. Экономический центр тяжести сместился на запад, так как Генуя потеряла Хиос (1566 г.), но испанское золото потекло в город, создав прибыльный банковский сектор. Генуя обеспечила себе большую долю в торговле и финансах Испанской Америки. По словам Роберта Лопеса, "ко времени Филиппа II гордая империя, где никогда не заходило солнце, стала почти экономической колонией Генуи". В 1638 году постановления, исключающие иностранцев из Испанской Америки, игнорировали генуэзцев; они оставались активно вовлеченными в имперскую систему и триста лет спустя.

Необычная политическая структура Генуи и тот факт, что Андреа Дориа командовал флотом собственных кораблей, обладая значительным личным капиталом, могут объяснить его нерешительность в сражениях. Его личный престиж поддерживал генуэзский режим, не имевший реальной власти. Государство было делом Дориа, а галеры - его капиталом. Если в Венеции и Голландской республике общественные церемониальные пространства говорили о государстве, то Дориа отмечал свой личный статус во дворце, построенном для развлечения Карла V и подчеркивания его вклада в габсбургский imperium. Дориа предстал в образе Нептуна, успокаивающего волны, рядом с галереей героических предшественников, а Карл - в образе Юпитера. Ссылка на Золотое руно связала императора и адмирала через элитный габсбургский знак отличия, полученный Дориа в 1531 году.