Морские дежавы. Морская культура, континентальные империи и конфликт, который создал современный мир

В 1792 г. Венеция, ведущий портовый и судостроительный центр, обладавшая эффективным военным флотом, имела идеальные возможности для извлечения выгоды из войн, которые должны были охватить Европу, и для восстановления своей морской мощи. Через пять лет республика была потрясена. Не понимая смысла нового мира, в котором происходят радикальные и жестокие перемены, и опасаясь за свои обширные владения на земле, элита без боя сдалась под диктовку Франции. 12 мая 1797 г. Ла Серениссима упразднила себя, позволив французским войскам занять площадь Сан-Марко, где еще никогда не стояла армия захватчиков. Наполеон опустошил Монетный двор, разграбил Арсенал и отправил корабли на соединение с французским флотом, нагруженные пушками и магазинами. Венецианские эмблемы в Арсенале были уничтожены, а "Буцинторо" торжественно сожжен на острове Сан-Джорджио, что стало отголоском уничтожения Сципионом карфагенского боевого флота. Наполеон обновил Ливия: его костер означал конец венецианской независимости, олигархии и, прежде всего, морского могущества.

Хотя суть морской мощи уже давно ушла из Лагуны, Наполеон сжег символы, потому что ненавидел все, что они представляли. Он планомерно уничтожил имя и репутацию Венеции, подобно тому, как римляне уничтожили Карфаген, похитив архивы и художественные ценности, которые определяли венецианскую идентичность. Пять месяцев спустя он передал разграбленные руины Австрии, а в 1805 г. забрал их обратно для строительства новой военно-морской базы. Если в Антверпене и Ден-Хелдере были построены флоты, носившие героические местные имена и самобытность, то флот, реконструированный в Венеции, игнорировал прошлое. Возможно, Наполеон опасался того, что это будет означать. До конца своей карьеры он пытался применить пылающий факел континентального империализма к последнему из преемников Венеции.

Наполеон систематически уродовал город: засыпал каналы и открывал публичные сады, наиболее известные сегодня как место проведения художественного фестиваля Биеннале. Его работа, как и работа Сципиона Аэмиллиана, гарантировала, что французский, австрийский и материковый итальянский режимы не будут угнетаться напоминаниями о гораздо более великом прошлом, сформировавшем мировое сознание, о прошлом, которое продолжает вызывать неловкие вопросы. Когда Наполеон пал, австрийцы продолжили его дело, приведя в морской город центральноевропейских солдат и их военные оркестры, построив дамбу, чтобы уничтожить все, что делало Венецию особенной, тем легче было установить над ней контроль. По иронии судьбы, окончательное разорение Венеции как порта произошло от рук англичан. Блокада Наполеоном Итальянской империи разрушила региональную торговлю, перенаправив венецианские перевозки в другие убежища.

Уникальность Венеции - бывшего византийского сателлита, сознательно решившего стать морской державой, - поддерживалась за счет создания истории основания, в которой божественное вмешательство сочеталось с вымышленным римским наследием в бесконечно развивающемся мифе, служившем инструментом гражданского престижа и сплочения общины. Однако подобные мифологии влекут за собой контрпропаганду. Габсбургская Испания, имперский гегемон, создала "черную легенду" о Венеции как о тиранической олигархии со шпионами и пытками, о безжизненной раковине порока. Можно предположить, что в этом им помогали их генуэзские клиенты. Наполеон развернул эту "черную легенду", поручив прирученному историку обновить испанскую историю на основе захваченных венецианских архивов. Пьер Дару, бывший военный логист, заключил: "Жертва вполне заслуживала своей участи". К моменту выхода книги Дару, между 1815 и 1818 годами, судьба города была решена. Венский конгресс передал его Австрии - государству, мало интересовавшемуся океаном. Наполеон читал книгу Дару в ссылке на острове Святой Елены; его примечания 1797 года были добавлены во второе издание текста, который заглаживал вину эпохи, поддержавшей уничтожение Наполеоном Республики. Осуждая идею морского государства, Дару служил континентальным великим державам. Вскоре книга была дискредитирована: Леопольд фон Ранке разоблачил использование поддельных документов, и книга не была переведена на английский язык.