Московская стена

– Сколько основных автомобильных трасс пересекают Урал? – строго допрашивал Ворон на экзамене, устроенном за два дня до отъезда.

Как примерный студент перед профессором Колька чертил в блокноте карандашом хребет Уральских гор и отмечал точку – Екатеринбург. Добавлял еще точки – Владимир, Нижний, Казань, Уфу, Челябинск. Рисовал по памяти два возможных маршрута от Москвы до Ебурга, шоссе М7 и М5. Перечислял все пять больших мостов через Волгу и рисовал, где они находятся. После экзамена Ворон, расслабленный и довольный, будто только сейчас обрел веру в Колькину юношескую память, похлопал по плечу, сказал доверительно:

– Если со мной случится что, ты по-любому должен этого физика довезти до места. Понял? Я письмо тебе дам с инструкциями, куда и к кому именно в Ебурге ты прибыть должен. На всякий пожарный.

Колька усердно кивал в ответ, хотя понимал только одно: похоже, знает об этой затее кто-то еще. Позже, уже засыпая в кровати, додумал: сумасшедшая идея с путешествием через пол-России могла закрутиться, скорее всего, из-за какого-нибудь мощного, секретного оружия. Наверное, даже инопланетного – достали из осколков разбившейся тысячу лет назад летающей тарелки. И теперь тот, кто первым его получит, будет править миром! Командир Колькины фантазии не опровергал, но и не поддерживал, лишь загадочно ухмылялся в неопрятную черную бороду. Утро отъезда, сырое и туманное, выдалось таким, что Колька сразу почувствовал: жизнь его вот-вот начнется заново. Словно из тумана этого слепится, как лепил он в детстве из первого мокрого снега кособоких снеговиков. Каждое слово его, каждый поступок будут вымерять линейкой с совсем другими делениями. Он теперь не просто «сын полка», с которого спроса как с приблудного кота, а один из пятерых. То есть без него не четыре с половиной или с четвертью – просто четыре. Когда садились в джип, показалось Кольке, что остальные разом глянули на него и тут же, единогласно, признали за эту самую полноценную единицу. Увидели в нем равного, а не обузу-сосунка, которого тащат с собой за тысячи километров по непонятной прихоти Ворона.

Протанцевав с полчаса лезгинку на подмосковных дачных тропах, джип съехал неподалеку от Звенигорода на «бетонку», пустое, печальное в своем забвении подмосковное кольцевое шоссе, плотно устланное почерневшими палыми листьями. Ворон намеревался обогнуть Москву по дуге с севера, потом взять курс на восток. Придуманный им план путешествия описывался, пожалуй, одной-единственной фразой – осторожно, без сорвиголовства и геройства, продвигаться от одного живого «оазиса» в пустыне разрухи к другому. Слово «оазис» командир с непонятным удовольствием повторил накануне не раз и не два. У Кольки перед глазами тогда возникла картина: пески, уныло бредущие верблюды, а на горизонте смутные, но все равно прекрасные, как полярное сияние, миражи… Но нет, вовсе не такие виды проплывали сейчас за окном. Когда-то густо, словно китайская деревня, заселенное Подмосковье, открывалось им безжизненными, почти лунными пейзажами. Сожженные коттеджи, склады и магазины. Ободранные, похожие на мачты призрачных пиратских кораблей, рекламные щиты с развевающимися на ветру лохмотьями полотна. Бессмысленно и жестоко изрешеченные автоматными очередями пластиковые стены пешеходных переходов. Мертвые остовы-палки девшихся неведомо куда светофоров. Может, жизнь еще и теплилась здесь в потаенных, скрытых закутках, но на поверхности была одна только мертвая, обуглившаяся, потерявшая всякую очеловеченность материя.

– Кто это сделал? – спросил внезапно по-русски англичанин, посмотрев своими серыми, внимательными глазами отчего-то именно на Кольку. Тот, сам переполненный до краев безобразием увиденного, судорожно сглотнул.

– Оборотни постарались. Грабили и жгли все без разбору. Как власти в Москве не стало, так и началось.

– То есть до… нас? Значит, правда, все было… плохо?

– Да, до вас.

Англичанин благодарно кивнул, будто услышал нечто важное для себя. Кольку осенило: похоже, оправдаться хотел. Мол, не зря мы, интервенты, к вам сюда пришли. Население, обычных людей спасать от бандитов, как и сообщали направо и налево. Но спасли ли на самом деле, пусть и вывезли сотни тысяч народу из Москвы? Кто такой русский человек без земли, на которой вырос? Где еще нужен – вот как есть, со всеми своими заморочками? Чтобы спасти его, нужно Россию сначала заново отстроить, тут Ворон полностью и бесповоротно прав!

– Но… откуда? Это стремление все уничтожать? Они же сами здесь жили!

Голдстона физиологически тянуло поговорить о том, что он наблюдал вокруг. Похоже на тошноту – лучше поскорее опустошиться, чем носить в себе. Дирижировавший педалями Ворон дал резко по тормозам. В багажнике, смачно звякнув, сошлись лбами две канистры с бензином.

– А чего ждали-то? Довели народ до звериного состояния, – процедил командир, шмыгнув носом. – Двадцать лет внушали – каждый сам по себе. Делай деньги, а остальное хрень собачья. Скотоводством занимались. Вот и развели… скотов. Начали кормиться как могут в сложившихся исторических условиях.