Московская стена

Никто не ответил. Но у Кольки промелькнула мысль: разговор этот просто так не заглохнет. Обязательно нужно продолжение. В самом деле, не прошло и минуты, как оборванную нить беседы подхватил физик.

– Вопросу вашему, Джон, не одна сотня лет, – изрек он, отстраненно разглядывая буйные заросли боярышника и ивняка, нагло захватывавшие последние сантиметры обочины и вплотную уже придвинувшие свои передовые порядки к твердому покрытию. – Склонность русских к саморазрушению всегда удивляла и вовсе не является особенностью нашего времени. Тот же Бердяев[32] много чего намутил про это. Слияние двух потоков истории, мужское и женское начало… Красивая абракадабра. Но да, красивая! Или Лосский[33] – писал, что в жизни каждого народа воплощены пары противоположностей, и русские здесь наиярчайший пример. С одной стороны, добрые и душевные, с другой – бессердечные разрушители…

Сима тут же встрепенулась, словно только и ждала этих слов.

– Знаете, был такой Вальтер Шубарт[34]? Он не очень известен, но, как мне кажется, лучше других выразил, в чем дело.

– Русский человек так жаждет Царства Небесного, высшей истины и справедливости, что несовершенство земной жизни заставляет его время от времени эту жизнь полностью уничтожать?

– Именно! Неужели вы и Шубарта читали?

– Пожили бы вы с мое в тайге, вы бы всю Ленинку проштудировали.

Сима схватилась нетерпеливо руками за спинку сиденья Быкова. Похоже, страстно желала немедленного признания им первенства именно Шубарта в данном вопросе:

– Ну и что же? Разве вам не кажется, что он ближе всех подобрался к истине? Или вот, еще одна русская особенность, вспомните! Нет другого такого народа, что не относился бы так критично к себе, к своей истории, пытаясь поклоняться всему иноземному… Не бессознательное ли это стремление к высшему совершенству?

Ворон, будто услышав ересь или глупость, сплюнул непонятно куда и что-то проворчал по-собачьи, видимо ругательство. Физик долго обдумывал ответ, совсем как ход в шахматах. Сказал, опять глядя в окно:

– Шубарт хорош тем, что немец и потому смотрит на вещи довольно рационально, без обычного русского умиления. Скорее всего, он прав, что русского человека время от времени посещала коллективная мысль о ничтожности предпринимаемых им на грешной земле усилий и, как следствие, определенное отчаяние… Но я, уж простите, смотрю на это иначе…

Теперь оживился англичанин, до того слегка порозовевший – наверное оттого, что ни о каком Шубарте до сих пор не слышал и сказать ему было нечего.

– Опять своя собственная теория?

Колька, пусть и ни бельмеса не понимал, получал странное наслаждение, фильтруя через себя поток загадочных, но наверняка страшно умных фраз. Они будто легко касались каких-то внутренних, проходящих по всему телу от затылка до пяток струн, и порожденные этими едва ощутимыми прикосновениями звуки складывались почти в мелодию – странную, но все равно захватывающую и прекрасную.

– Никакой теории. Только факты. Даже один-единственный факт. Русский народ вполне себе благополучно существует уже тысячу лет и занимает самый обширный в мире ареал обитания несмотря на монгольское нашествие, Смутное время, гражданскую войну, несколько революций и Наполеона с Гитлером…

– И что? – спросил англичанин с непонятным придыханием.

– Возможно, в историческом масштабе все пресловутые «грехи», в которых упрекали русский народ – лень, склонность впадать в анархию, безразличие к налаженному порядку вещей, – есть на самом деле конкурентные преимущества.

– Снова парадоксы?

– Для меня народ – живой организм. У любого организма есть периоды активности и отдыха. Чем более выражена фаза отдыха, тем ярче фаза активности. Эдакая, знаете, синусоида. Для решения действительно масштабных задач, которые постоянно выпадают России, нужно перед тем как следует отдохнуть. Нельзя живому существу все время пребывать в напряжении… Вы, Джон, наверное, не знаете – у нас есть известная народная сказка про невероятно сильного богатыря Илью Муромца. Так вот, в ней, на мой взгляд, вся суть этого жизненного алгоритма русского человека – тридцать три года он, не вставая, лежал на печи, копил силы, которые, когда придет время, нужно потратить на спасение родной земли… А сказки, как известно, это лучшее выражение бессознательного нации.

Сима фыркнула:

– Значит, русский народ это просто Илья Муромец, который тридцать лет собирается с силами, а потом встает с печи, чтобы дать кому-то по физиономии?

– Я бы сказал по-другому. Его задача – восстанавливать равновесие в системе. Возвращать баланс действующих на историю сил, чтобы та не отклонялась от средневзвешенного курса. У русских, назовем это так, исторически обостренное чувство справедливости. Если определить, что это такое, с точки зрения физики, то, согласно второму закону Ньютона – равнодействующая прикладываемых к истории сил всех разумных обитателей планеты…