Московская стена

– Убери автомат, чтоб не торчал, – бросил командир Кольке. Сам невольно втянул голову в плечи, будто ждал: вот-вот зазвучат выстрелы.

Вскоре показался блокпост. Неуклюжее, похожее на Стоунхендж сооружение, слепленное из уродливых бетонных плит и блоков. Метров за двадцать до блокпоста на шоссе белели жирная поперечная линия и неловко нарисованное заглавными буквами слово «Стоп». Ворон надавил плавно на тормоз и аккуратно поставил джип так, что передние колеса застыли как раз на белой линии. Прямо напротив был воздвигнут развернутый к дороге самодельный щит с очередным предписанием – «Всем вытти из машины с паднятыми руками и встать в линию». Оглянувшись назад, Ворон коротко кивнул. Приказал сделать, как сказано, хотя внутри все отчаянно сопротивлялось такой бессмыслице.

Времени уже было далеко за полдень – нагретый солнцем ветерок ласкался к лицу и почему-то возбуждал у командира мысли о горячем, только что испеченном каравае. Они впятером, подняв руки, стояли на шоссе плечом к плечу, словно в ожидании расстрела, но у Голдстона даже нашлись силы пошутить:

– Наверное, пора подготовить паспорта. Хотел предупредить, что у меня нет русской визы.

Шутка понравилась Кольке, который громко фыркнул, и совсем не понравилась Ворону.

– Закройте рот, – грубо попросил он англичанина и помахал поднятыми вверх руками. – Эй, мы свои! Партизаны!

Видимо, какое-то время их изучали в бинокль. Потом из бетонного стоунхенджа, скорее всего через прорытый под землей лаз, появились двое заросших бородами мужиков с нацеленными на гостей автоматами. Выглядели прилично, в солдатской форме без нашивок. У одного на голове красовалась офицерская фуражка.

– Партизаны, говоришь? – мрачно спросил тип в фуражке и задумчиво приподнял козырек дулом автомата. – А чего к нам приперлись-то? У нас партизанить нельзя. Здесь своя законная власть. Республика!

Без оружия Ворон чувствовал себя непривычно и скованно. Будто стоял сейчас нагишом перед толпой народа. Сказал неуверенно, с отвращением чувствуя нарастающее подрагивание в голосе:

– Мы здесь проездом. Слышали, у вас в городе безопасно, хотели заночевать.

– Это кто же такие сказки рассказывает?

– Да партизаны и болтают. Они тут у вас самогон пару раз закупали.

Бородачи переглянулись и дружно, как сговорившись, загоготали. Тема, похоже, была им близка.

– Скоро, наверное, канцлер европейский наш самогон закупать начнет. На экспорт в Европу. Ладно, отвезем вас в город, пусть там разбираются, повесить или оставить на ночлег. Пока же вы – подозреваемые в злостном бандитизме!

С пристрастием искушенных таможенников постовые долго осматривали джип и прицеп. Оттуда было извлечено все взятое в путешествие оружие – два ручных пулемета, семь автоматов, пара гранатометов, пистолеты, штук сорок ручных гранат – и с восторженными матюгами переложено в подогнанный грузовичок, спрятанный за придорожными деревьями.

– Арсенал у вас знатный, – с завистью в голосе выдохнул постовой в офицерской фуражке, вытирая пот со лба широким, резким движением ладони. – Похоже и правда – партизаны!

Заскочив в кузов грузовичка, приказал им сесть в машину и тут же взял джип на прицел.

– Поехали за мной. И лучше меня не нервировать. У вас в прицепе столько бензина… В общем, вы поняли!

С третьего раза старенький грузовичок завелся и, выбрасывая из трубы что-то черное и вонючее, весело заспешил обратно в город. Дорога шла по холмам, то круто вверх, то резко вниз. Слева и справа все было нараспашку до самого горизонта. Но вид на город открылся внезапно, когда они вскарабкались на вершину очередного холма. Издали, кажется, он выглядел точно так же, как в тот давний приезд сюда Ворона – пара высоченных спичек-колоколен, серые коробки бетонных пятиэтажек, похожий на замковую башню элеватор на окраине. Но чем ближе подъезжали, тем очевиднее становились перемены. Асфальт на дороге вдруг полностью пропал, словно его взяли да срезали как дерн. Бетонные многоэтажки казались нежилыми и покинутыми. Исчезло множество деревьев и заборов – их, как догадался Ворон, сожгли вместо газа и угля. С другой стороны, многие клочки земли в черте города были вскопаны и обихожены со старательностью голодного человека.