Московская стена

– Нет, здесь только мелкие банды промышляют, к нам они лезть побаиваются, – стараясь говорить солидно и рассудительно, отвечал Иван Федорович. Он жалостливо наблюдал, как стремительно исчезают соленые огурцы, и размышлял о том, придется ли еще раз залезать в кадушку. – До Нижнего все более или менее спокойно. Вы же по Горьковской, наверное, поедете?

Ворон промолчал, сделал вид, что не услышал вопроса. Ивана Федоровича захватило, между тем, непреодолимое желание похвалиться перед гостями своими достижениями в сфере налаживания хозяйственной жизни. Возможно, как раз хотел он показать, что возможно и даже нужно осуществлять ее без всякого участия и управления из Москвы.

– У нас здесь жизнь в чем-то даже лучше, чем до войны, – гордо сообщил он, прощаясь взглядом с очередным огурцом. – Население сократилось в десять раз, а толку от него гораздо больше! Дармоеды и пьяницы вымерли все или разбежались. Растим картошку и хлеб, все натуральное, экологически чистое! Торгуем помаленьку с соседями. Только вот техники, понятное дело, не хватает.

Ворон скривился. Поцокал издевательски языком.

– Да разве это жизнь? Работать с утра до ночи, чтобы батон хлеба испечь и сварить чугунок картошки на дровах?

К горлу Ивана Федоровича, явившись из ниоткуда, вмиг подступила душная, животная ярость. Может, подлил масла в огонь и траур по поводу соленых огурцов, коих гости поели уже шестнадцать штук.

– Знаете что? Придумайте сначала свою жизнь получше, а потом уж учите других! – набычившись просипел он, выжимая в пюре вареную картофелину, которую держал в руке. – Для нынешних условий, думаю, и такая сойдет.

Осознав свою оплошность, Ворон поспешил исправиться:

– Ну конечно! Я к тому и сказал! Недолго терпеть осталось… Не слыхали последние новости? Интервентам надоело сидеть в Москве, воевать с партизанами. Согласились на переговоры с сибирским правительством о выводе войск. Думаю, самое позднее через год вернется в ваш город нормальная власть!

Сердце Ивана Федоровича вновь зашлось предательски, теперь уже гораздо больнее. Предчувствие не обмануло, путники привезли дурные вести. Скоро объявятся здесь чужие люди, которые, назвав себя «властью», начнут управлять тем, что сохранил и преумножил Иван Федорович. Внезапно еще до конца не оформившаяся мысль поразила главу республики.

– А куда же это вы едете? – вырвалось нечаянно вслух то, что подумалось про себя.

Глаза Ворона полыхнули враждебно:

– Есть нужда, потому и едем. Если нужно заплатить за ночлег, можем отдать немного бензина. Если же… по каким-то соображениям… остаться нельзя, тогда – премного благодарны за гостеприимство!

Иван Федорович понял, что интуитивно угадал. Сглотнул нервно, даже отчаянно. Новость о скором мире и возвращении «законной власти» каким-то таинственным образом была связана с путешествием вот этой странной компании. Каким именно – его даже не занимало. Главным порывом было устранить это возмущение, зародившееся далеко отсюда, внезапно явившееся к нему и угрожающее благополучию мира, создателем которого он себя полагал. Ядовитой, блестящей змейкой мелькнула мыслишка, от которой Иван Федорович поначалу сам оторопел: да разве не в его силах сделать так, чтобы путешествие незваных гостей, уменьшивших запасы солений и картошки, завершилось здесь и сейчас? Пусть ненадолго, но отсрочить явление в городе новой власти… Мужиков можно и в расход, грех на душу взять ради такого дела. Отвести на задний дворик монастыря, где испокон веку находилось крохотное кладбище, и там по-деловому, без излишнего трагизма и торжественности, расстрелять. Мальчонку и бабу, гуманности ради, к хозяйству приспособить, тем более что баб, особенно молодых и смазливых, у них дефицит. Потом, если кто прикопается, все списать на анархию и тревожное время… Неприятный комок в районе желудка начал стремительно рассасываться. Усмехнувшись, Иван Федорович хотел было уже предложить визитерам «пройти тут неподалеку, отдохнуть после обеда», но с недоумением ощутил вдруг на лице легкое жжение. Будто мошка укусила. Пристально, не отрывая взгляда, на него смотрела приехавшая заодно с остальными другими женщина. Ее узковатые глаза как два автоматных дула были нацелены прямо на Ивана Федоровича и, кажется, в самом деле излучали тепло. Вслед за волной лихорадочного жара, окатившего тело с головы до ног, Иван Федорович с ужасом осознал: все до единой мысли, посетившие его за последние пару минут, прочитаны этими глазами так же просто, как если бы он написал их чернилами на бумаге. Подобное умозаключение, надо сказать, выглядело для главы республики крайне необычно – он не верил ни в телепатию, ни в иные способности, выходящие за рамки ежедневной человеческой физиологии. Охвативший Ивана Федоровича страх был вызван именно этим необъяснимым фактом, а вовсе не тем, что его ловкий план, судя по всему, раскрыт.

– Нет, отчего же, – пробормотал он, не в силах оторваться от являющих чудеса женских глаз. – Конечно же, заночуйте. Место найдется.